– Кстати, ее зовут или, вернее, звали Вера Холодкова, я забыла тебе сказать… То есть это вполне реальная девушка-проститутка, но очень похожая на фантома по имени Елена Пунш…

– У тебя есть ее фотография?

– Отвратительный факсовый вариант снимка уже мертвой, присланный мне Изольдой… Я показывала его Карине, и она опознала в ней именно Лену… Уф… мозги сломать можно… – Смоленская достала из сумки снимок и протянула его Скворцову. – Ну как тебе она?

Виталий долго вертел снимок в руках.

– Что и говорить, качество неважное, но все же она немного похожа на Таню Журавлеву… самую малость… короче, я не знаю, не уверен… В принципе если бы я не знал, что ее опознала твоя Карина, то навряд ли допустил это сходство…

– Все понятно. Конечно, по такой фотографии сложно сказать что-либо определенное. Знаешь что, Виталий, ты еще поработай здесь, постарайся поискать ее следы в Лазаревском, а мне надо срочно в Адлер, чтобы попытаться найти там племянницу Изольды, Валентину. Продолжай опрашивать всех, кто знал Мухамедьярова и Аскерова, постарайся найти их связи с бизнесменами в Туапсе и в тех населенных пунктах, где произошли убийства и где, по данным местной прокуратуры, могут быть наркоточки… Попытайся сам поискать продавцов, ты же отдыхающий, так почему бы тебе не расслабиться?..

– Я уже думал об этом. Но мне кажется, что мелкая шантрапа, распространяющая «косячки» на пляже, навряд ли приведет меня к основным хозяевам, а так, лишь к очередному посреднику…

– Решай сам. Как поживает твоя жена?

– Я же говорю, едва успокоил ее после встречи с этой Таней… Но думаю, что она мне еще пригодится…

– В смысле? Ты хочешь подключить ее к работе?

– Конечно. Она же целый день на пляже, в самом сердце Лазаревского, если бы у нее была фотография этой самой Лены, она, может, и помогла бы ее найти…

– Хорошо, ты меня уговорил. Я сейчас же возвращаюсь на почту, звоню Изольде в С., узнаю, как дела у нее, и попрошу выслать копию фотографии Пунш, ту самую, что на кладбище… Ты покажешь ее Веронике Аскеровой, чтобы убедиться в том, что это одно и то же лицо, а я – Карине… Ну что, договорились?

* * *

В театр драмы она вошла через служебный вход, предъявила свое удостоверение и спросила, где можно найти костюмершу. Колоритная вахтерша, в прошлом, очевидно, актриса, размалеванная яркой дешевой косметикой и глядящая на мир наивными с нездоровым, шизофреническим блеском голубыми глазами, чуть не подавилась своей вставной челюстью, когда до нее наконец дошло, кем именно заинтересовалась посетительница: следователь прокуратуры – костюмершей? Быть может, поэтому Изольда, уже минуя конторку, еще какое-то время, пока не свернула на лестницу, чувствовала спиной какой-то тяжелый, сверлящий взгляд престарелой инженю. Очевидно, в театре не привыкли к подобным визитам.

Костюмершей оказалась миловидная молодая женщина с ярким румянцем на скулах, одетая словно наспех, в какие-то невообразимые наряды: туника на тунике, обмотанные шалью, и на груди небрежно повязанный шифоновый красный шарфик… Взъерошенные короткие волосы шафранового цвета, желтые, как янтари, глаза, вздернутый нос и бледные, кем-то зацелованные губы, потому что в комнате явно чувствовалось чье-то невидимое присутствие (горьковатый запах мужского одеколона, два притаившихся на полке, возле стопки журналов мод, фужера с красным вином). Прерванное свидание…

Большая пошивочная мастерская была залита ярчайшим светом, и в этом роскошестве цветовых пятен, создаваемых обилием развешенных по стенам и на кронштейнах театральных костюмов, дивных шляп, искусственных цветов, корзинок и прочих мелочей, хотелось забыть все страшное, что витало в городе, за этими высокими большими окнами, и поселиться здесь навсегда – до того тут было хорошо и уютно.

– Вы извините, что я без приглашения и не вовремя… – начала было Изольда, но хозяйка этого райского убежища замахала руками и кинулась освобождать кресло, сбрасывая с него какие-то драпировки и рулоны пергамента…

– Присаживайтесь… Вы из милиции, я сразу поняла, так что можете приступать к делу. Меня зовут Даша, фамилия Соловьева. Вы ведь пришли ко мне из-за Веры Холодковой? Бедняжка…

Даша вполне искренне вздохнула и, словно снимая с себя остатки оцепенения или растерянности, еще больше взъерошила волосы, тряхнула головой и, наконец угомонившись, села на стул напротив и замерла в ожидании вопросов.

– Меня зовут Изольда Павловна, я следователь прокуратуры. – Хлуднева протянула Даше свое удостоверение. – Как вы догадались, что я пришла из-за нее?

– У меня только постоянные клиенты, за исключением Веры, а она погибла… Вот я и подумала, что кто-то, занимающийся расследованием ее убийства, должен непременно появиться здесь и задать мне несколько вопросов или хотя бы один… Я угадала?

– Но откуда вам известно, что это убийство, а не несчастный случай или самоубийство?

– Да потому что я немного разбираюсь в людях. Дело в том, что Вера была слишком жизнелюбива и по натуре – борец. Я никогда не была ей подругой, больше того, мы с ней были едва знакомы, когда она пришла сюда, но мне достаточно хотя бы час пообщаться с человеком, чтобы понять, что он собой представляет. Так вот, Вера была сильным человеком и знала, чего хочет. Она любила одного парня и готова была на многое, лишь бы его вернуть.

– Вы знали, что она проститутка и работает в «Братиславе»?

– Знала. У меня много клиенток-проституток. Это, как правило, красивые молодые женщины, вполне целеустремленные и мечтающие рано или поздно выйти замуж… Но сейчас не об этом. Вера пришла ко мне неожиданно, без предварительной договоренности, даже без рекомендации… До сих пор не понимаю, как это я приняла ее, тем более что у меня в тот день было много народу. Она с порога заявила, что ей требуется моя помощь, она знает, что я хорошо шью, и готова заплатить мне, сколько скажу… Словом, это был поток слов, за которым я угадала просьбу сшить какое-то необыкновенное платье… И когда она показала мне рисунок, ЕЕ рисунок платья, которое она собиралась мне заказать, я поняла, что в нашем городе навряд ли кто-нибудь, кроме меня, сможет ей сшить нечто подобное – слишком хлопотно, да и сложно… Прежде чем шить такое платье, следовало сделать индивидуальную выкройку, потому что таких лекал у меня никогда не было. Вы хотите меня спросить, не проявила ли я здорового любопытства, поинтересовавшись, зачем Вере такое дичайшее платье, такое старомодное и ярко-желтое, с черным кантом?.. Я поинтересовалась. И поняла, что парень, которого любила Вера, ушел к другой женщине, носящей точно такое же платье… Я сразу спросила, не актриса ли ее соперница, поскольку у женщин существует некий стереотип в выборе одежды и мало кто, особенно из молодых, стремится выделиться таким вот странным образом… Исключение составляют актрисы, для которых эпатаж – часть профессии… Но я отвлеклась. Короче говоря, я сняла с Веры мерку, получила довольно приличный аванс, чтобы в случае, если она передумает, не остаться внакладе, и целых шесть часов корпела над выкройкой. А через пару дней платье было готово. Вера приехала ко мне…