Медсестра достала руку лицо выражало сочувствие.

- Извините, уже слишком поздно для обезболивания. Я чувствую головку ребенка в родовых путях. Скоро начнутся потуги.

Я замотала головой как бешеная собака.

- Я не могу. Я устала. Мне больно. Мне очень больно.

- Ты справишься, милая. Справишься. Я знаю. Ты сильная, - сказал Кристофер.

В комнате появились еще медсестры и второй врач. Все надевали стерильную одежду и окружали кровать. Кристофер поднял одну мою ногу, медсестра подняла вторую, и они стали прижимать ноги к моему животу.

- Стоп! Стоп! - завопила я. - Я не могу. Не могу.

- Расслабься. Сделай глубокий вдох, - говорила медсестра. - Дыши. Ты должна дышать.

Я не могла сосредоточиться ни на чем, кроме жгучей боли, раз за разом пронзающей меня.

- Давай, Ханна, тужься! - крикнула она.

Они напевно считали до десяти, а я сжала зубы и тужилась. Я издавала животные звуки. Они дали мне пару секунд отдышаться, потом заставили повторить еще и еще. Казалось, это никогда не закончится.

- Горит. Что-то горит, - стонала я сквозь боль.

- Просто тужься, - сказала медсестра.

- Я не могу, слишком больно, - но тело не слушалось и тужилось само по себе. - Я больше не могу.

Кристофер посмотрел на меня. Я сфокусировалась на его глазах, заряжаясь от него силой.

- Ты сможешь, милая. Еще один раз.

Один раз: и ребенок уже здесь. Как только он выскользнул, я почувствовала мгновенное облегчение. Доктор подхватил ребенка и положил мне на грудь.

- Это мальчик, мальчик! - воскликнул Кристофер.

У меня по щекам струились слезы, боль была позабыта в ту секунду, как он первый раз закричал. Он сразу же стал искать грудь, у меня внутри что-то открылось, что все время было там и только ждало своего времени. Он начал сосать. Я смеялась и плакала.

- Он идеален, - повторяла я, а Кристофер вместе с доктором перерезал пуповину, как мы и планировали.

Я мгновенно влюбилась в моего мальчика, восхищаясь его совершенством и тем, как долго он прожил во мне. Чувства шли из глубины. Он не был чужим -это как частица меня, потерянная, а теперь вернувшаяся на место.

Нас перевезли из родового бокса в палату. Голова гудела от усталости. Я хотела только уснуть с ребенком у груди. Мы только устроились в палате, как он заплакал. Я много раз слышала детский плач, но впервые ребенок плакал так, будто у него сейчас легкие выскочат. Я попыталась его успокоить, но он только сильнее разревелся. Я перепробовала все: укачивала его, ходила, пела ему, говорила с ним - все без толку. Он кричал почти восемь часов. Мы с Кристофером по очереди пытались его успокоить.

Когда была его очередь, предполагалось, что я отдыхаю, но это было невозможно в тесной больничной палате. Я не могла расслабить ни одного мускула. Все тело напрягалось от его криков. Я должна была что-то сделать, я испытывала физическую боль от того, что не могла остановить его страдания.

Когда взошло солнце, мы лежали втроем на кровати, подняв бортики с обеих сторон. Мы с Кристофером лежали по бокам, по очереди держа младенца. Мы пару часов поспали, но утром все завертелось.

Мы выбрали имя Коул. Бабушку Кристофера звали Николь, и мы решили назвать ребенка в ее честь независимо от пола. В палате бурлила больничная деятельность, и хотя Коул наконец уснул и проспал весь день, нам не давала спать череда посетителей, желавших нас поздравить. Позвонила Элисон, мы попросили поговорить с Джейни, но та отказалась общаться даже с Кристофером.

- У нее выдалась тяжелая ночь, - сказала Элисон.

У меня не было сил спрашивать.

К возвращению домой мы с Ханной были вымотаны. Мы почти не спали трое суток. Джейни отказалась прий ти навестить малыша в больнице и теперь кипела энергией оттого, что так долго нас не видела. Я помог Ханне устроиться на диване с Коулом. Ей все еще было больно от разрывов и наложенных швов.

- Иди познакомься со своим маленьким братом, Коулом, - сказал я, подзывая Джейни к нам присоединиться.

Она стояла перед камином и качала головой.

Я попробовал еще раз.

- Он хочет с тобой встретиться. Он так рад, что у него есть старшая сестра. Смотри, какой он милый.

Она зыркнула на меня, а потом спряталась за ногами Элисон.

- Все хорошо, Джейни. - устало сказала Ханна. - Никто не заставляет тебя сейчас знакомиться с братом, если не хочешь. У тебя еще будет время.

Джейни попросилась на ручки и прижалась ко мне. Она сунула большой палец в рот, раньше она так не делала.

- Он такой чудесный. Смотри, какие крошечные пальчики, - Элисон потерлась щекой о его личико. - Он все еще много плачет?

Ханна кивнула.

- Днем все спокойно, но потом он плачет всю ночь. Кажется, он день с ночью перепутал.

- Через несколько дней они обычно привыкают.

- И слава богу! - с облегчением сказала Ханна. - Это довольно тяжело. Ладно бы он просто не спал, но он кричит, как от боли. Словно его что-то беспокоит, а я не знаю, чем помочь.

Элисон обняла меня.

- Может у него колики. Мама сказала; у меня были. Наверное, у первенцев всегда бывают. А может, он голоден, потому что ему не хватает молока. У тебя уже пришло молоко?

Ханна покачала головой.

- Поскорее бы. А то он умрет от голода.

Я сел с Джейни на диван рядом с ними, надеясь, что любопытство возьмет верх и она посмотрит, но Джейни уткнулась лицом мне в плечо.

- Может, ты пойдешь с Джейни погулять, я посижу с младенцем, а Ханна сможет вздремнуть? - предложила Элисон.

Меньше всего мне сейчас хотелось идти гулять. Я тоже хотел спать, но быть родителем - значит ставить потребности детей выше собственных. Родительство - штука требовательная.

- Иди найди свои туфли, Джейни, - сказал я, обуваясь.

Мы с Кристофером приехали к педиатру когда Коулу было пять дней, с кучей вопросов. Он все еще много плакал, и мы спали не больше двух часов подряд уже дольше недели.

Доктор Гарсиа осмотрел его. Коул набирал вес и реагировал на все прикосновения, тычки и уколы ровно так, как должен.

- Похоже, все в порядке. У вас есть вопросы? - спросил он.

Мы достали список, и я без промедления озвучила первый:

- Он плачет всегда, когда устал, и орет ночь напролет. - Я выпалила прежде, чем Кристофер успел что-либо сказать.

Доктор Гарсиа кивнул:

-Да, все младенцы плачут, когда хотят спать.