- Дай мне свое молоко, - она схватила меня за грудь.

Я отстранилась.

- Нет, Джейни, прекрати.

Она ухватила меня за грудь и больно сжала.

Я инстинктивно ударила ее по руке.

- Ой! Больно!

Она подпрыгнула и пнула люльку.

- Он глупый. И уродливый. Глупый уродливый младенец! - Она снова пнула люльку, та перевернулась. Коул выкатился на пол.

- Джейни! - крикнула я, Коул заплакал. Я подняла его с пола. - Шшш... Шшш... Все хорошо. Все в порядке, - я ходила, слегка подпрыгивая, одновременно указывая Джейни на дверь ее комнаты. - Иди к себе.

Она посмотрела прямо на меня.

- Я тебя ненавижу.

- Иди! - снова показала я.

- Избавься от него! - крикнула она, протопала к себе в комнату и захлопнула дверь, как сердитый подросток.

Я осмотрела Коула. К счастью, он не ударился, сначала упало одеяло, так что он приземлился на него, а не на деревянный пол.

Я отправила Кристоферу сообщение на работу:

Джейни взбесилась и опрокинула люльку с Коулом.

Он ответил только через пару часов.

Только что с операции. Почему?

Она разозлилась, что я не дала ей грудного молока.

ЧТО???

Да. Хотела пить его. Впала в бешенство, когда я не дала.

Что она сейчас делает?

Уже два часа кричит и плачет в комнате.

Ок. Еще операция. Пиши.

Хорошо.

Я вынесла Коула на кухню, чтобы не слышать Джейни, но ее вопли разносились по всему дому. Коул начал волноваться и скоро тоже изошелся криком. Я пыталась его успокоить, но он вырывался. Крики обоих эхом отражались от стен. Я ходила туда-сюда по дому. Ни один не умолкал. Чем дольше они орали, тем сильнее я нервничала. Я пошла по коридору, остановилась у двери в комнату Джейни. Ее вопли пронзали мне мозг. Не понимая, что делаю, я распахнула дверь и заорала:

- Заткнись! Просто заткнись!

Она мгновенно успокоилась. Я затаила дыхание. Она больше не плакала. Я никогда еще на нее не кричала. Как бы она меня ни бесила, я ни разу не поднимала на нее голоса, даже если очень хотелось. Мне должно было быть стыдно. Но я чувствовала облегчение. Через тридцать минут мне удалось успокоить и Коула. Я пристегнула его в качельки и запустила их, радуясь мгновениям тишины.

Потом я вернулась в комнату Джейни, надеясь, что она уснула. Я медленно открыла дверь, чтобы не разбудить. Она сидела на ковре в луже рвоты.

- Господи, тебя стошнило, - сказала я, охваченная чувством вины.

Она посмотрела на меня налитыми кровью глазами.

- Извини, что накричала на тебя. Я не должна была кричать, - сказала я. Облегчение от тишины сменилось стыдом.

- Ты злая, - сказала она. 

Я села рядом. Хотела обнять ее, но она отскочила.

- Ты права. Я сказала тебе кое-что злое. Я не должна была этого делать, и мне очень жаль, - я погладила ее по спине. Она поморщилась как от боли. -Пойдем в ванную, тебе надо умыться.

Она пошла в ванную. Я заглянула в гостиную, убедилась, что Коул спит, и последовала за ней. Она пыталась снять футболку.

- Давай помогу, - я ее расправила и стянула через голову. - Не хочешь искупаться?

- Днем?

- Ну да. Сегодня не обычный день; - я прикусила щеку чтобы не заплакать. Этот день я никогда не забуду. День, когда я переступила черту, довела своего ребенка до рвоты. Что за мать на такое способна?

Я набрала ванну и пустила в нее игрушки. Она не смеялась, но наконец улыбнулась. Легче мне от этого не стало.

- Извини, что накричала на тебя, Джейни. Мама не должна была так делать, - сказала я.

- Все нормально, мама, - она выловила зеленую игрушку и дала мне. -Мамы всегда кричат.

Я замерла. Она никогда не упоминала свою маму. Никогда. Ни разу. И что мне делать? Мне надо что-то сказать? Спросить? Я в панике оглянулась, словно надеясь, что из стены появится Кристофер и подскажет. Под мышками у меня стало мокро. Что-то надо было делать.

- Правда? Они кричат?

Я не хотела давить на нее. Это я помнила еще по первым дням. Врачи всегда твердили, что нельзя заставлять ее говорить о прошлом, Пайпер велела не задавать наводящих вопросов. Мы должны были ждать, пока она расскажет сама. Но действовал ли еще запрет?

Коул подал голос из гостиной. Естественно, он проснулся именно сейчас. Еще несколько секунд, и он разорется.

- А что еще мамы делают? - спросила я. Вопрос не давал возможности уйти от ответа, но у меня не было времени.

Она пожала плечами, потом взвизгнула: «Обкаканные трусы!» - и захихикала, одновременно с тем, как Коул перешел на ор. Я дала ей полотенце.

- Пойду подготовлю тебе одежду, пока ты вытираешься, солнышко, -сказала я.

Я побежала в ее спальню и достала одежду разложив ее на кровати.

- Джейни, твоя одежда на кровати, - сказала я, перекрикивая Коула. - Мне надо в гостиную покормить Коула.

Он так разошелся, что мне не сразу удалось приложить его к груди. Наконец он начал есть, и тут вошла Джейни в одних трусах.

- Можно мне твоего молока? - спросила она.

Когда я вернулся домой, в доме было темно. Его окутывала тишина. Я осторожно открыл дверь и переступил через скрипучую доску на полу. На цыпочках прошел через гостиную в коридор. Джейни уже спала. Рановато. Надеюсь, она не заболела. Дверь в нашу спальню плотно закрыта. Я приложил ухо к двери, пытаясь что-нибудь расслышать. Я не хотел их разбудить. Я могу и на диване лечь. Если Ханна сможет отдохнуть, это стоило ночи без сна. Сердце упало, когда я услышал всхлипы.

Я открыл дверь, ожидая увидеть хнычущего Коула, но он крепко спал в своей плетеной люльке. Ханна в позе эмбриона лежала с коробкой платочков. Я подбежал к кровати и положил ей руку на лоб, проверяя, нет ли температуры. Она не была горячей.

- Что случилось? - спросил я, пытаясь заглянуть ей в глаза. Она выглядела опустошенной.

- Я сегодня накричала на Джейни, крикнула ей заткнуться. Я не хотела, но она орала так, что я не могла этого выносить, и я не сдержалась. Я накричала на нее. Наорала. Она потом плакала так, что ее вырвало. Она никогда еще не плакала до рвоты, это я во всем виновата, - всхлипывала она. - Я ужасная мать.

Я обнял ее и прижал к себе. Она вся вспотела.

- Все хорошо. Конечно, нехорошо, что ты на нее накричала, но любой может сорваться. Родители вечно кричат на детей.

Еще один невольный всхлип, все ее тело пробрала дрожь.