— Ну, я за тебя рада! — сказала Надежда, принимая из рук официанта две огромные пиццы.

— А уж я-то как рада! — Люська схватила свою пиццу. — Ужас как хочется покоя!

— Да ну? — недоверчиво прищурилась Надежда. — А я думала — тебе работа нравится.

— Дом свой хочу, — Люся отложила вилку. — Чтобы никто под ногами не толокся, чтобы самой все устроить, чтобы ужинать с сердечным своим другом спокойно, а утром завтракать. Знаешь, как надоело с сыном договариваться, чтобы он попозже пришел. Не могу же я при нем… неудобно как-то. Ой, Надя, какая ты счастливая, что у тебя все хорошо! Муж замечательный, квартира, можно не работать…

— И у тебя все будет теперь хорошо! Раз такие перемены!

— А нашу квартиру сыну младшему оставлю и бывшему своему! — тараторила Люся. — Пускай сами разбираются, мне теперь по барабану.

— Невестка-то небось довольна, что папашу к ним прописывать не надо?

— Ой, не то слово! — засмеялась Люся. — Не веришь — мне сумку итальянскую на радостях подарила, вот смотри!

— Отличная вещь! — восхитилась Надежда. — Хорошая фирма, дорогая.

— Надя, — Люська отодвинула пустую тарелку. — Что мы все обо мне? Ты меня зачем звала? Уж не просто так поболтать…

— По-твоему, я не могу с подругой пообщаться? — вяло ответила Надежда.

— Ой, Надька, все знают, что просто так ты ничего не делаешь! — засмеялась Люся. — Я в том плане, что какие-то у тебя насчет меня есть мысли. Ты, видишь ли, не такая женщина, чтобы от скуки по магазинам болтаться и в кафе рассиживаться, уж это я точно знаю. Надька, не трать свое и мое время, говори, что у тебя на уме!

— Ладно, — Надежда с удовольствием приняла из рук официанта чашку капучино с пышной кремовой пенкой, — можешь ты у своей невестки приватно выяснить имя того человека, который дал на выставку автопортрет Нининой бабки?

— А тебе зачем? — Люська едва не подавилась от удивления.

— Слушай, когда тебе было надо меня на выставку эту вытащить, я же не спрашивала, собралась и приехала! — заворчала Надежда.

— Точно. Только я не хочу, чтобы у Алены неприятности были. Информация-то закрытая, она же говорила. Так что давай уж рассказывай подробно.

— Тут, понимаешь, такое дело… — забормотала Надежда. — Похоже, наша Нина Ч. в неприятности большие угодить может.

Осторожно подбирая слова, она рассказала Люсе про свою встречу с Ниной после выставки.

— Понимаешь, пока сидели, разговаривали, Нинка нормальным человеком казалась, расстроенная, конечно, а так вполне здраво рассуждает. А как только муж позвонил — так сразу голос фальшиво-радостный, меня отшила и бегом к своему Герочке. Люська, ты меня сто лет знаешь, я по пустякам заводиться не стану!

— Точно! — кивнула Люся.

— А я и раньше ловила его на некоторых нестыковках, — ободрилась Надежда, — так что решила это дело прояснить. И позвонила Пашке Пантюхину, он в Псковском политехническом учился. И вот вчера он совершенно определенно сказал, что Георгий Шмелев умер пять лет назад. Замерз где-то в деревне по пьяному делу.

— Точно, муж у Ленки из Пскова… — протянула Люся.

Чтобы не грузить подругу лишней информацией, Надежда решила не касаться подозрительной истории с Рукавицыным, тем более не упоминать Мясникова.

— Получается, что муж у Нинки жулик и хочет оттяпать у нее квартиру, — медленно сказала Люся. — Я так и знала, кто еще на этот дурехе женился бы…

— Да нет, там сложнее… Возможно, он не жулик, а псих. Нинка говорила — он просто помешан на ее покойной бабке: все расспрашивает, выведывает, все ищет по квартире, а чего ищет — ей не говорит. Велел ей связаться с тем человеком, чья картина на выставке. Что уж он там хотел выяснить, не знаю. Вот я и решила сама с тем человеком поговорить. Или хоть узнать, кто он такой.

— Ищет, говоришь? — спросила Люся, глядя перед собой невидящими глазами. — Слушай, Надя, а ведь я, пожалуй, знаю, что он ищет.

— Да откуда ты знаешь?

— Послушай, Надя, что я вспомнила! — Люся схватила подругу за руку. — Надо же, столько лет не вспоминала, а тут вдруг так ясно вспомнила, как перед глазами стоит…

Она молчала и смотрела не на Надежду, а куда-то прямо перед собой, на что-то, что видела только она одна.

— Ну и что ты такое вспомнила? — Надежда напомнила ей о своем существовании.

— Вот что, послушай… — Люся повернулась к подруге, как будто только сейчас ее увидела. — Я тебе не говорила, что раньше, когда учились, мы с Ниной вроде дружили. И время от времени заходили мы к ее бабушке. Только она с меня слово взяла — никому про это не говорить. Ну, интересно мне было — такая большая квартира, картины, скульптуры, прямо как в музее. Нигде больше такого не видела. И вот как-то раз сидим мы с Нинкой, к экзамену готовимся… Вроде бы на следующий день у нас по теормеху экзамен был… или нет, не по теормеху, по физике… или по электронным цепям…

— Ну, неважно, по теормеху или по цветоводству, — подтолкнула ее Надежда. — Не отвлекайся.

— Ну, да… Домработница принесла нам чаю и ушла. Да, у бабки же домработница была — по тем временам настоящее чудо. Правда, противная тетка, злющая и уродливая — настоящая Баба-яга. Ну, ушла она, и тут мне в туалет захотелось. Я примерно помнила, где у них в квартире был туалет. Нинку отвлекать не стала, вышла из комнаты, пошла по коридору, да, видно, не туда куда-то свернула. Ты же помнишь: квартира у них огромная и запутанная, как лабиринт, — коридоры, тупики, двери, еще и лестницы… В общем, чувствую, что заблудилась. Ни туалет не могу найти, ни ту комнату, где мы с Нинкой занимались.

Тут слышу, ковыляет по коридору эта их домработница… Вот, даже имя вспомнила — Шура ее звали. И тут мне так с ней не захотелось сталкиваться! Понимаешь, она и вообще-то жутко противная была, а меня особенно невзлюбила. Так на меня смотрела, как будто я в дом обманом проникла, чтобы украсть что-нибудь. Мне все время казалось, что она после моего ухода ложки чайные пересчитывает. А сейчас, если встретит меня в коридоре, невесть что подумает… В общем, чтобы с ней не столкнуться, юркнула я в ближайшую дверь. И оказалась в мастерской Нинкиной бабушки. Только попала я в нее не через главный вход, а очутилась на галерее, которая проходит вокруг мастерской под самым потолком. Ты ведь там была, помнишь, что в этой мастерской наверху галерея, снизу на нее лесенка ведет…

— Ну да, что-то такое помню.

— Так вот, мне оттуда сверху всю мастерскую хорошо видно было. Нинкина бабушка, тоже Нина, работала перед мольбертом. Отойдет, посмотрит и ударит кистью по холсту, как будто выпад рапирой сделает. Потом опять отойдет, прицелится — и выпад.

Мне интересно — никогда раньше не видела, как художники работают. Но и неловко очень, неудобно — получается, что пробралась тайком и подсматриваю. И уйти боюсь — думаю, что за дверью наткнусь на Шуру, как с ней буду объясняться? Поэтому затаилась я на галерейке и сижу тише мыши. А Нинкина бабушка еще немножко поработала, потом кисти отложила, сняла запачканную краской блузу и подошла к книжному шкафу. Видела там такой огромный книжный шкаф с резными дверцами и с колоннами по бокам?