Вчера Ник пожаловался, что я бесконечно проверяю, насколько сильно он меня любит, и что никто не в силах соответствовать моим завышенным стандартам, в том числе и мать.

– Помнишь любимую игрушку Мэгги? – спрашиваю я.

Мама смотрит на меня с удивлением, ведь имя сестры мы почти не упоминаем.

– Конечно, – после небольшой паузы отвечает она. – Миниатюрная лошадка. Черный красавец.

Собравшись с духом, я признаюсь:

– Это я взяла ее. – Сердце бешено колотится. – Стащила из комнаты Мэгги.

– Я знаю, – с улыбкой говорит мама.

– Но… ты же тогда спрашивала, не видела ли я лошадку, а я соврала, что нет.

– Я потом нашла ее в кармане твоего пальто.

– И ничего не сказала.

– А что тут говорить? Игрушка чем-то была важна тебе, вот ты и взяла ее.

– Нет, – качаю я головой. – Я лишь хотела привлечь твое внимание. После смерти Мэгги ты перестала меня замечать.

– Ох, Сара, – с грустью вздыхает она. – Я понимаю, что в то время была не лучшей матерью. Да и женой тоже… Как тебе объяснить? Со смертью Мэгги словно умерла и часть меня. Та часть, которая любила, смеялась, видела красоту, испытывала радость. Какое-то время я просто ничего не чувствовала.

Со мной сейчас происходит то же самое. Без Джейкоба я как будто лишилась важного внутреннего органа и теперь не могу нормально жить.

– Ты считала меня виноватой? – шепчу я, удивляясь собственному вопросу. – Ведь это я бросила мяч.

Немного подумав, мама отвечает:

– Честно? Да, я винила тебя. – Она делает глубокий вдох. – Винила отца за то, что не подвез вас в тот день в школу, хотя я его просила. Винила водителя, который ехал слишком быстро, да и саму Мэгги за ее неосторожность. Но больше всего я винила себя – за то, что не смогла защитить своего ребенка.

Мне вспоминаются слова Айлы. «Марли мой сын, а я дала ему утонуть», – однажды сказала она. Айла чувствовала себя ответственной за смерть Марли, ведь это она, мама, была обязана защищать его.

Пристань пошатывается: к месту ожидания парома пришла целая семья. Мы замолкаем. Оперевшись о поручни, я гляжу в темноту обдуваемой ветром бухты. Сколько раз Джейкоб сидел здесь с сетью для ловли крабов, болтая ногами в воде.

Приходит паром, и я крепко обнимаю маму на прощание, а затем возвращаюсь на пляж и оттуда машу ей рукой. Волосы лезут в глаза, и я не сразу узнаю человека, который идет в мою сторону. Разглядев темные густые волосы и опущенные плечи, я понимаю, кто это.

Айзек.

Я потеряла счет дням – наверное, он возвращается домой со своей смены. Айзек не отводит от меня взгляда, вид у него мрачный.

Неужели он знает?

Надо поговорить, рассказать ему все. В ожидании я переступаю с ноги на ногу, сердце гулко стучит в груди, но вот Айзек доходит до пляжа и смотрит не на меня, а сквозь меня, словно я всего лишь призрак.

Айзек всегда казался мне подозрительным. Как можно доверять человеку, который семь лет назад вернулся на берег с мокрым и дрожащим Джейкобом, но не привез моего мальчика?

Я с самого начала поняла: в тот день что-то пошло не так. В этой головоломке не хватает какого-то кусочка, и все эти годы я ищу его – задавая вопросы, внимательно прислушиваясь, наблюдая…

Лето 2012 года

Я прижалась спиной к теплому подножию каменного мыса и закрыла глаза. В голове сплошной туман – из-за снотворного, которое я вчера запила вином. Зато поспала. Уже неплохо.

Приятно пригревало сентябрьское солнце. Откуда-то сверху доносилась трель певчего дрозда. Был первый учебный день, и отмель разом опустела.

Марли пошел бы в восьмой класс. Я отгладила бы его форму и положила с собой бутерброды со срезанной корочкой и шоколадку.

Сара с Джейкобом наверняка застряли в пробке у школы. Или она уже проводила сына до ворот, не забыв проверить, взял ли он спортивные брюки, а потом, поцеловав его на прощание, возвращается в свой дом, свой день, свою жизнь. На грудь давило чувство зависти.

Раньше было так: Сара отвозила мальчишек в школу утром, а я забирала. Помню, как они выбегали после уроков – лохматые, рубашки не заправлены. По пятницам я угощала их мороженым или конфетами, а ребята смеялись и болтали о предстоящих выходных.

А теперь на заднем сиденье в машине Сары только один Джейкоб.

Я наклонилась вперед и сделала глубокий вдох. Потом выпрямила спину, и живот резко свело. В бухту заходило суденышко Айзека, гул мотора постепенно стихал. Айзек прошел по палубе к корме и сбросил якорь. Раздался громкий всплеск. Чертова лодка, как я ее ненавидела! Каждый раз она возвращается на берег без Марли, и мне хочется ее сжечь.

Раздражало и многое другое: голос Дианы, зовущей Нила, катер Роберта с рычащим мотором, гул вертолета над морем…

Айзек закатал шорты повыше и спрыгнул на мелководье. Дошел до берега и поставил на песок ведро с уловом, потом достал из кармана нож и взрезал бледно-серебристое брюхо рыбины. Вытащил внутренности и бросил их в воду, которая тут же окрасилась кровью. Слетелись чайки: хлопая крыльями, они кружили над Айзеком в ожидании лакомства в виде рыбьих голов.

Медленным шагом, будто сомнамбула, я пошла к нему вдоль берега.

– Привет.

Он вздрогнул.

– Айла!.. Привет. – Его загорелое лицо было изрезано морщинами, на воротник рубашки капнула кровь. – Как дела?

Как у меня дела? Без Марли я все равно что колесо без оси. Моя жизнь стала бесцельной, ведь раньше она вращалась вокруг сына. Вряд ли Айзек хотел это услышать. Он наверняка ждал от меня чего-то обнадеживающего, вроде: «Уже лучше». Однако я сказала совсем другое:

– Я все думаю о том дне. Марли отлично плавал, и я… я просто не представляю, что могло случиться. Мне нужно… нужно понять. – Ну вот, я превратилась в женщину, которая что-то бормочет и отводит взгляд.

Айзек бросил рыбину обратно в ведро и подошел к кромке воды, чтобы ополоснуть руки, а потом вытер их о свою выгоревшую на солнце футболку.

– Я пытался поймать черного окуня и вдруг услышал крик, – терпеливо ответил Айзек, хотя с этим вопросом я приставала к нему уже не в первый раз. Я просила всех, кто был там – Джейкоба, Сару, Нила, Диану, Джо, Бинкс, Роберта и спасателей – подробно рассказать мне, что и как произошло. Даже коронера заставила как можно дольше не закрывать расследование. «Может, он еще жив? Ведь тело так и не нашли», – говорила я. Однако больше всего досталось Айзеку. Он первым вышел в море. Он спас Джейкоба, но вернулся без Марли.

– Я подумал, что кричат чайки, и все же взял бинокль и увидел ребят. Сначала одного, потом другого. Между ними, по-моему, шло течение. Сильное – из-за бьющих родников. Я бросился к тому, кто был ближе – к Джейкобу. Господи, если бы только у меня был спасательный круг!.. – Айзек тяжело вздохнул. – Я свесился с края судна, швырнул трос, а Джейкоб никак не мог достать до него. Тогда я подъехал поближе. Мальчик паниковал, то и дело уходил под воду. Я схватил его за руку и вытащил на борт. Времени на это ушло немало. Уже подоспела другая лодка, и я показал, где видел Марли. Я надеялся, что они найдут его, и решил отвезти Джейкоба на берег – не мог понять, в порядке он или нет. Потом я вернулся обратно и искал твоего мальчика, пока в баке не кончилось топливо.