Эта мысль показалась ей почти спасительной. Летиция нащупала пальцами письмо и подумала, что встреча в храме Святой Сесиль — её святой — чем не указание небес?

Оставалось только сделать всё правильно. Летиция не питала иллюзий насчёт того, что всё будет просто. Она помнила, с каким любопытством её разглядывали на суаре дамы из альбервилльского общества. Она помнила сдержанную улыбку матери Жильбера — баронессы Фрессон, её вопросы о Старом Свете, и пренебрежительное поведение мсье Рауля — старшего из Фрессонов. Семья банкира гордится чистотой своей крови и знатным происхождением, и понятно, что от единственного сына они ждут одного — во всех отношениях идеального брака. Вряд ли они обрадуются тому, что Жильбер бросит Аннет и сделает предложение Летиции.

Но если он не сделает такого предложения, то ей лучше паковать чемоданы и убираться в Марсуэн, пока с ней не случилось чего-нибудь плохого.

«Поедешь туда и сгинешь, как моя дурочка Вивьен!».

И на ум так некстати пришли слова бабушки.

Нет уж, сгинуть она не собирается. И ей нужен Жильбер Фрессон, очень нужен. Так что завтра она поедет в храм и сделает всё, чтобы свести мсье Фрессона с ума.

Но до этой встречи ещё нужно как-то дожить. После её вчерашней прогулки в библиотеку от Аннет стоило ожидать чего-то пострашнее глаз, нарисованных на полу. А главное — завтра в храм нужно улизнуть из дома Бернаров так, чтобы никто за ней не увязался — ни Аннет, ни, упаси Бог, Филипп!

Летиция подумала, что хоть и нехорошо так поступать, но другого выхода у неё не было: ей нужно усыпить бдительность кузины. Она вздохнула, отряхнула платье и, придав своему лицу выражение печали и раскаяния, направилась в дом мириться с Аннет.

Кузина выслушала её извинения с видом оскорблённой королевы, окатила Летицию волной ледяного презрения, а затем, выждав многозначительную паузу, высказала всё, что думает о её вероломном поведении. Аннет ходила из угла в угол, её глаза сверкали праведным гневом, но в итоге она снизошла до прощения, видя, как стыдно Летиции за содеянное. И взяв с неё обещание не приближаться к Жильберу Фрессону даже на пушечный выстрел, Аннет, наконец, успокоилась, а Летиция перевела дух.

Кажется, пронесло!

О том, что будет, когда Аннет узнает правду, Летиция предпочла пока не думать.

С этого момента она изо всех сил старалась вести себя так, как перед отъездом в Новый Свет велела ей бабушка: казаться покладистой и скромной, а ещё — наивной. Она съездила с кузиной в приют Святых Агнцев, чтобы отвезти благотворительные корзины, смиренно слушая всё дорогу её упрёки и недовольство. В приюте вытерпела наставления отца Джоэля, который повстречался им там.

Аннет, видимо, назло оставила Летицию с ним и куда-то ушла, и уж отец Джоэль пытал её, как на экзамене, задавая какие-то каверзные вопросы о добродетели и грехе. Он будто в мысли её заглядывал, спрашивая, не видит ли она странных снов и нет ли у неё необычных желаний. Его внимательный взгляд и чёрное, будто каменное, лицо, и эта дотошность нагнали на неё такого страха, что она едва дождалась появления Аннет и пулей вылетела из приюта. И хотя посещать богоугодные заведения её научила ещё мадам Мормонтель, и Летицию не пугали ни больные, ни калеки, ни нищие, но вот крупная фигура отца Джоэля, маячившая на крыльце всё время, пока они ехали вдоль аллеи магнолий, почему-то внушала ужас.

А затем остаток дня она провела с кузиной в выборе наряда для аукциона цветочных масок.

Разумеется, это такая традиция!

Аннет ей долго растолковывала, что на заключительном балу состоится аукцион, деньги от которого пойдут на строительство второго крыла в приюте. И что у девушек будет возможность переодеться в костюмы цветов, а мужчины будут покупать право танца и маску с выбранным цветком. А вся прелесть этого аукциона в том, что никто не знает, какая именно девушка скрывается под маской. Хотя на самом деле, все, конечно, знают, потому что следует тайно послать тому, с кем хочешь танцевать, лепесток из своего наряда как приглашение. Всё это очень весело и увлекательно. И обычно мужчины таким выбором дают понять, что у них в отношении девушки серьёзные намерения.

Летиция подумала: какой смысл покупать танец с девушкой, раз ты и так знаешь, кто под маской, не проще ли отдать деньги на благотворительность сразу? Хотя, что взять с людей, которые продают и покупают рабов? Да и вообще Альбервилль был полон странных традиций, и Летиции пришлось убить всё оставшееся время на то, чтобы помочь Аннет выбрать платье-цветок.

У неё даже скулы свело к вечеру от постоянных вежливых улыбок. Что бы ни надела на себя Аннет, всё приходилось исправно хвалить и восхищаться её вкусом. В итоге кузина выбрала пышный розовый лотос, а Летиция — скромную жёлтую магнолию. Девушки здесь не слишком жаловали бледно-жёлтый: такой оттенок совсем не подходил светлокожим южанкам, вроде Аннет, и поэтому платье досталось ей почти даром, особенно на фоне непомерной цены за розовый муар наряда её кузины. Летиция решила, что, если отпороть потом часть кружева, то платье вполне себе сгодится для обычных будней, а значит, это не напрасные траты. Её скромный выбор Аннет, конечно же, одобрила, и даже стала как будто менее придирчивой и злой. И это было именно то, что нужно.

— Тебе следует решить, кому ты пошлёшь приглашение, — произнесла Аннет, поворачиваясь перед зеркалом и разглядывая жемчужные пуговицы своего наряда, — нет ничего хуже, чем остаться без пары на аукционе.

— Но… я ведь никого здесь не знаю, — пожала плечами Летиция.

— Если никто не захочет купить твою маску, это, конечно, будет полным провалом, — произнесла Аннет разглаживая кружева на лифе, — заключительный бал — не очень удачное время для первого выхода в свет… Пары уже сложились… Но раз уж так получилось, скажи спасибо мне, потому что я придумала, как соблюсти традицию и остаться в рамках приличий, — Аннет посмотрела в зеркало на Летицию, — пошлёшь своё приглашение Филиппу. Ты же, в конце концов, его кузина — это будет вполне уместно.

— А… как же мадмуазель Шарби? — спросила Летиция как можно более безразличным тоном. — Я слышала, что она и кузен Филипп…

Аннет прищурилась и, состроив вежливую улыбку, ответила:

— К счастью для тебя, мадмуазель Шарби слегла с кишечной лихорадкой. И уж точно проваляется с ней до окончания Божьей недели. Так что мой брат будет свободен на балу. И не переживай, я уже спросила его об этом. Он совсем не против выручить свою кузину.

О-ля-ля! Так вот почему Аннет так быстро её простила!

— Мадмуазель Лаваль, вы выглядите просто сногсшибательно, и не будь я уже бесповоротно женат, Эдгару пришлось бы вызывать меня на дуэль…

Рене Обьер с улыбкой подал руку прекрасной белокурой Флёр, выходившей из коляски, перехватив эту инициативу у Эдгара. Флёр сначала улыбнулась ему, а затем, чуть приподняв подбородок, с вызовом посмотрела на своего жениха. Но Эдгар лишь усмехнулся и развёл руками: