— Хорошо, не продолжайте, — Летиция выставила руку вперёд, — я полагаюсь на ваше душевное благородство. Только прошу вас: до того момента, пока вы… не решите для себя всё окончательно — не приезжайте в дом Бернаров. Не ставьте меня в неловкое положение.

— Разумеется, мадмуазель Бернар! — Жильбер склонился и поцеловал её руку. — Но… Боже мой, не видеть вас даже один день для меня мучительно. И… завтра утром мне все равно нужно встретиться с Готье по делам, могу ли я увидеть вас хотя бы издали?

— Месье Фрессон, вы же понимаете, — Литиция снова опустила смущённый взгляд.

— Хорошо! Хорошо… Я… Я всё решу, поверьте! А теперь не буду вас задерживать. Увидимся на балу.

Жильбер хотел надеть шляпу, но потом, приложил её к груди, добавил, понизив голос:

— И… я хотел ещё спросить… Вы уже выбрали цветочную маску? Могу ли я надеяться хотя бы на прозрачный намёк…

Летиция развела руками, показывая на жёлтое озеро цветов, лежавших вокруг, и подумала, что, наверное, это не случайное совпадение. Она сорвала несколько цветов, протянула один из них Жильберу, и в его глазах было столько обожания, что она поспешно отвела взгляд. А затем быстро села в коляску.

Дело сделано…

Кучер щёлкнул бичом, и они покатили дальше, но на душе у Летиции скребли кошки. Она только что поступила мерзко - дала понять, что испытывает к Жильберу Фрессону нежные чувства, но не испытывала к нему ровным счётом ничего. Ни его голубые глаза, ни восхищённый взгляд, ни умные речи, ни галантность, ни шёлковый галстук стоимостью в десять экю не трогали в её душе никакие струны. Жильбер Фрессон был безразличен ей так же, как эти упавшие на землю цветы магнолии. Она не испытывала никакого трепета от его слов, и сердце не замирало от прикосновений. И от ничем не прикрытого обожания в его глазах Летиция чувствовала себя на редкость паршиво.

Зачем мне всё это? Святая Сесиль, я же этого не хочу!

И так некстати вспомнился жгучий взгляд тёмных глаз Эдгара Дюрана, и его поцелуй, и сердце пропустило удар…

Да пропади ты пропадом со своим колдовством!

Летиция в сердцах отшвырнула в сторону цветы и прижала ладони к щекам. А потом сделала несколько глубоких вдохов.

Нет! Она не должна растекаться лужицей по полу — у неё очень много дел!

Сегодня приезжают тётя Селин и дядя Аллен, и свою роль послушной и покорной родственницы ей теперь предстоит играть перед целым залом. А ещё ей нужно придумать, как отделаться на балу от кузена Филиппа. Уж Аннет точно проследит, чтобы он от неё не отходил ни на шаг.

Эдгар ехал к сыщику уже на закате, размышляя о том, что случилось в храме. В коробке лежал новенький пистолет, а рядом — бутылка отличного бурбона, которую ему вручил мсье Бланшар вместе с папками бумаг, которые принадлежали деду. Эту ночь Эдгар решил провести в собственном доме на рю Гюар, а не у Рене. Не хотелось слушать, как друг будет распекать его весь вечер, пусть и за дело. Завтра чёртова помолвка, а сегодня ему хотелось побыть одному, понять, что с ним произошло, подумать о той девушке... И ему не нужны сейчас собеседники и нравоучения, ему просто нужно отвлечься, и для этого бумаги деда Гаспара как раз и сгодятся. А если их разбавить одиночеством и бутылкой бурбона…

Бенье крепко пожал ему руку, достал носовой платок, тщательно вытер лысину, а затем, другим платком — пенсе, и, торжественно водрузив его на переносицу, полез в потёртый кожаный портфель.

— Итак, мсье Дюран, что мы имеем…

Он достал из портфеля тот рисунок, который ему набросал Эдгар в прошлый раз. Рисунок девушки-без-имени. И у Эдгара даже сердце пропустило удар, насколько похожей она всё-таки получилась. Он взял рисунок в руки и некоторое время смотрел на него, а потом бросил на стол и, усмехнувшись, рассказал Бенье о том, как встретил её сегодня в храме.

— Могу сказать точно, — произнёс Бенье, укладывая рисунок обратно в папку, — что я обошёл весь Верхний Вал и Эспаланду Руж, опросил все местных «maman», там её никто не узнал и никто никогда её не видел. Значит, она не чья-то пассия. Но поскольку в обществе её тоже никто не знает, я предположил, что, она просто чья-то гостья и в Альбервилле совсем недавно.

— То есть — у вас ничего нет?

— Не совсем. Я был в лавке «мадам» Лафайетт… А вот тут интересно… Самой «мадам» я не нашёл, зато побеседовал с её дочерью, и хотя я купил у неё и глаз морского угря, и притирки от мозолей, и настойку водяного перца, но даже это не заставило «мадмуазель» Лафайетт признаться в том, кто такая эта девушка. Она лишь взглянула на рисунок, пробормотала «экбалам» и наотрез отказалась говорить.

— Эк Балам? Она так сказала? — переспросил Эдгар, подавшись вперёд.

— Да. Именно так. Вы знаете, что это значит? — сыщик поправил пенсе.

— Ну, теперь знаю. Это чёрный ягуар. Самый страшный зверь этих болот, — Эдгар усмехнулся. — Что-нибудь ещё?

— По девушке пока всё. Но я завтра же утром наведаюсь в храм, где вы её видели, и поговорю со священником и служками. Я её найду, не переживайте. А теперь по вашему отцу…

Бенье выудил из портфеля тонкую бумажную папку и, положив на стол, пододвинул к Эдгару.

— Как вы и просили, я ознакомился с отчётом полиции и попросил даже переписать для вас копию, и хочу сказать, что обстоятельства его смерти мне кажутся довольно странными.

— И в чём странность?

— Его нашёл Томми Барренс? Управляющий, верно? Я прочитал протокол допроса, где этот Томми Барренс заявляет, что нашёл мсье Огюста Дюрана на рассвете, когда повёл рабов на поля.

— И что в этом странного?

— А то, что ваш дядя Шарль, я с ним побеседовал, кстати! Так вот, месье Шарль сказал, что ваш управляющий накануне вернулся вечерним пароходом из Альбервилля. А ваш кузен Грегуар сказал, и с ним я тоже беседовал, кстати! — Бенье многозначительно поднял указательный палец. — Так вот он сказал, что у пристани живёт некая мадам Броше, к которой ваш управляющий питает нежные чувства, и что в ту ночь он, оказывается, ночевал у неё, а не на плантации. И от мадам Броше он утром приплыл на лодке через протоку. Так он сказал вашему кузену за игрой в покер. А значит, если он приплыл к вашему пирсу на рассвете, то никак не мог пройти мимо тела Огюста Дюрана, лежавшего там в воде, и уж точно затоптал бы все следы, вытаскивая лодку на берег. А значит, нашёл он вашего отца не когда повёл ньоров на плантацию, а раньше, когда приплыл. И выходит — он соврал. А зачем? Странно ведь...

Бенье открыл папочку и подвинул её Эдгару ещё ближе.

— …Но допустим, он не врёт. И в те полчаса, что прошли между прибытием Томми Баренса на лодке и тем моментом, когда он повёл ньоров на поля, Эдгар Дюран пришёл на пирс, выпил три бутылки рома и дождался странного зверя, который на него напал. Странно, да? Вы, вообще, поверите в такое? Воот! И я не верю. Кстати… В отчёте написано, что на теле были раны, нанесённые когтями, и причина смерти — нападение животного. А ваш дядя говорит, что никаких ран не было. И ваш дядя, кстати, подписал этот отчёт, даже не читая. Очень опрометчивый поступок! Да и отчёт подписан неделей позже от того момента, когда приезжала полиция. Что тоже странно. Вот, смотрите…