мне заговорил детский страх, из-за которого я боялась показывать кому-либо свои раны.

В детстве мы во дворе играли в прятки и я, выбираясь из своего укрытия в виде строительных плит, черканула спиной по бетонной глыбе. Придя домой, я попросила бабушку посмотреть, что случилось, а она едва не упала в обморок от увиденного, долго причитала, плакала и в итоге не нашла ничего лучше, кроме как залить рану зеленкой. Как неконтролируемо лились слезы из-за боли, сравнимой, наверное, с ощущениями от ножевого ранения, я помню до сих пор.

— Вера, я посмотрю! — настаивает Марк, пытаясь остановить меня.

— Нет, не нужно, — проворно отворачиваюсь.

— Перестань, ты же не маленькая, я только взгляну!

— Не надо, уже все хорошо!

— Прекрати, иди сюда! — ему удается поймать мою руку, а захват спортсмена довольно сильный и мне не хватает сил, чтобы вырваться.

— Покажи, — просит он, протягивая руку к моей ладони, закрывающей рану, — я только посмотрю, — добавляет он, видя, что я не тороплюсь исполнять его приказы, — я не стану трогать, я обещаю. Только взгляну.

Он бережно обхватывает мое запястье и тянет в сторону, а я, должно быть находясь под действием его гипнотического взгляда, отвожу ладонь. Господи, да что там за рана, что так жжет? Ну не череп же там треснул, ей Богу!

— Ну? Как? — нетерпеливо спрашиваю, пока Марк разглядывает рану и осторожно убирает волосы со лба. Он, конечно, реагирует совсем не как бабушка много лет назад. Марк не верещит и не причитает, лишь пристально смотрит, но это, черт побери, напрягает еще больше!

— Что там? — настойчиво повторяю я, — ощущение, что стесала половину лба. Так не может болеть маленькая царапинка?

— Ничего страшного, — наконец, отвечает Марк, — просто неглубокая царапина. Дойдем до следующей точки и обработаем. У них наверняка есть аптечка. Как вообще тебя угораздило?

— Это как тебя угораздило? Тебе руки деть некуда, что ты ветки тянешь? — фыркаю я. Еще и спрашивает!

— Ладно, я виноват, — соглашается он, — извини.

— Что ты сказал? — искренне удивляюсь я настолько, что не успеваю сдержать слова, — в смысле, когда это ты научился извиняться? — добавляю осторожно.

— Хватит язвить, Воронова! — хмурится Марк, но сразу же его лицо расслабляется и на губах появляется улыбка.

Когда это она стала такой заразительной, что так и тянет улыбнуться в ответ? Как-то и боль во лбу немного отступила и стало теплее, а все от того, что теплые ладони Марка все еще касаются моего лица. Он поглаживает мою холодную кожу пальцами, и импульсы, поступающие от этой легкой ласки, действуют на меня, как слабый наркотик: мысли притупляются, дыхание учащается, а по телу разливается особенное тепло и становится так легко, как будто попала в невесомость.

Я чувствую, как его губы мягко, но в то же время требовательно накрывают мои, как язык, воспользовавшись моментом короткого вздоха, врывается и захватывает мой. Кровь, перегоняемая бешено бьющимся сердцем, начинает шуметь в ушах, оглушая. Одна ладонь Марка ложится на мой затылок, другая опускается на спину, и он столь сильно прижимает к себе мое тело, что мне становится нечем дышать, или это результат его ласк, а может, он боится, что я отстранюсь? Но я не хочу! Клянусь, я всей душой желаю стоять вот так вечность — впитывать его тепло, его энергию и словно чувствовать эту жизнь. И мне наплевать, что по иронии судьбы именно Марк заставляет мое тело проснуться, именно его касания возрождают мои погибшие ощущения.

— Я так долго ждал, — шепчет Марк возле уха, прежде чем осыпать поцелуями кожу.

До чего же хорошо, до чего же горячо. Если бы он не поддерживал, я бы непременно ничком свалилась к его ногам. Всегда полагала, что чувствами можно управлять, можно их контролировать и не поддаваться случайной страсти. Нет! Истинное желание усмирить невозможно и ничто не поможет: ни голос разума, ни отзвуки логики.

— Соглашайся, — слышу его голос сквозь пелену.

— На что? — не может этот едва различимый голос принадлежать мне.

— Соглашайся, — повторяет Марк голосом, от которого дрожь по спине проходит.

Я улыбаюсь, а Марк наклоняется и оставляет легкие поцелуи на шее.

— Попробуем стать парой, — выдает Марк между поцелуями, а я — глупая, не удерживаюсь и смеюсь, — это так смешно? — спрашивает он, отстраняясь. Он злится, я почти уверена в этом.

— Нет, — быстро отвечаю, чтобы смягчить ситуацию, — но это трудно представить. Кроме того, почему ты исключаешь из нашего разговора Диану?

— При чем тут она?

— Но ведь вы же с ней тискались по всем углам?

— Между нами ничего нет, — уверенно отвечает Марк.

— А она об этом знает? — уточняю я.

— Она знала свой статус изначально. Не думай о ней.

Марк качает головой, возвращая обе ладони к моему лицу.

— Я же вижу, я чувствую, как ты реагируешь на меня, Вера. Тебе же нравится.

— Нравится, — соглашаюсь не раздумывая.

— Так в чем же дело? Ведь ты хочешь этого ничуть не меньше меня.

Ты даже не представляешь насколько! Ты-то судишь лишь по тому, что видишь днем, а я знаю, что происходит со мной и ночью.

— Ты торопишь. Ты наседаешь, — пытаюсь объяснить я.

— Я слишком долго ждал.

— Но я нет! Марк, как же ты не понимаешь? Всего пару дней назад ты сказал о своих чувствах! Лишь пара дней! — замолкаю, чтобы дать ему время понять, — дай мне время, — прошу немного погодя, — не целуй, не наседай, не преследуй. Мне просто нужно время.

Марк молчит, внимательно смотрит, а я лишь надеюсь, что он правильно поймет мою просьбу.

Глава 20

— Хорошо, — соглашается Марк, — но, Вера, ожидание не будет вечным, — добавляет он, заглядывая в глаза, и я понимаю сколь серьезны его слова. — И наш договор не означает, что мы будем сторониться друг друга и делать вид, что не знакомы.

— Пускай будет так, — соглашаюсь я.

— Ладно, — Марк отступает от меня и вместе с ним исчезает и завораживающее чувство, что окутывает словно теплым пледом.

Я вновь ощущаю промозглый холод, и даже жжение на лбу возвращается, словно перестало действовать обезболивающее. Накатывает такое разочарование, что душа начинает ныть, и растет желание отбросить все свои сомнения и чертов договор, что сама и затеяла. Но я знаю, что мне необходимо подумать и привыкнуть к новым ощущениям.

Темнеет быстро, поэтому кураторы на местах зажигают факелы и их хорошо видно на отдалении. Мы добредаем до второй точки и там нас ждет такой же хило стилизованный стражник в пластиковой маске не то льва, не то кота. У него действительно находится