еду, и сразу же направляются в нашу сторону. Ирка веселая и жизнерадостная, но это потому, что она сидит спиной ко входу и не замечает приближения Мартынова, а когда он, обойдя ее, садится на свободный стул по ее правую руку, резко превращается в тихоню. Может это не страх или неприязнь, а естественная реакция на объект, который симпатичен? Или, скажем, образ, в который она входит специально или нет при появлении все того же объекта?

— Что мы пропустили? — спрашивает Марк, плюхаясь на соседний со мной стул.

Меня это не удивляет и не будоражит, зато я начинаю задаваться вопросом: когда его нарочитое присутствие рядом стало для меня столь привычным, что я и бровью не веду? А подумав, прихожу к еще более удивительному выводу — мне нравится, что именно он находится рядом. Я уже не дрожу и не впадаю в полуобморок, а наоборот — внутри все теплеет и силы появляются из неоткуда, словно я выпила волшебный эликсир счастья.

— Ничего, — отвечаю, улыбнувшись, — кроме всеобщей сонливости.

— Да, царство мертвых какое-то, — тянет Мартынов, оглядываясь.

— Есть идея, — тихо говорит Марк, наклоняясь к центру стола и заговорчески подмигивая, — на вечер, — добавляет он.

— И у меня, — повторив его движение наклоняюсь к центру стола, почти сталкиваясь с Марком лбом, — сразу после ужина мы нашим дружным сработавшимся коллективом пойдем на всеобщую мобилизацию — к костру. Иначе эта белобрысая кукла будет вопить, как выпь на болоте, что мы, а точнее я, саботирую тщательно выверенное ею мероприятие.

Ирка прыснула от смеха, Мартынов закашлялся, и даже сам Марк улыбнулся.

— Дианка? — все же уточняет Егор, — не стоит воспринимать всерьез ее угрозы.

— И все же не имею никакого желания с ней связываться.

Я возвращаюсь в удобное положение как раз в тот момент, когда приносят разлитый по тарелкам суп. Это явно щи, что еще можно было сварить из наших ингредиентов? Мартынов с невиданной прытью, словно не ел до этого по меньше мере два дня, накидывается на еду, но едва ложка оказывается у него во рту, как все содержимое фонтаном брызг выходит обратно. Благо, что хоть отвернуться додумался.

— Это же вообще не солено! — кривится Егор, вытирая рот салфеткой.

— А это ты другу своему скажи спасибо, — подначиваю я, — он же проиграл.

— Я же не специально, — миролюбиво разводит руками Марк, — не может же быть так плохо без соли.

— Друг, это похоже на сваренных слизняков, — отзывается Егор.

Я осторожно пробую суп, но ничего похожего на описание Мартынова не замечаю. Да, это вообще не солено, и не кажется вкусным, но вполне съедобно. Ирка вон тоже не жалуется: хмуриться и щурится, но по ложечке глотает. По залу то там то тут раздаются возгласы, что еда не съедобная и шутливо выясняются отношения между участниками разных команд. Как ни странно, больше всех повезло тому парню, что жаловался на наличие только капусты и морковки. Их команде приготовили тушеную капусту и они с удовольствием ее ели.

— Нет, я останусь голодным, — Егор категорично отодвинул в сторону свою тарелку. Марк так же есть суп не стал.

И пока полуголодные студенты отказывались от еды, в центре зала появилась мисс краса универа с приторной улыбочкой на губах.

— Ребята, нравится вам ужин? — кричит она в микрофон, от чего мои перепонки жалобно воют.

По залу проходит волна усмешек, а отдельные личности выкрикиваю что-то вроде «еще как».

— Это еда, которую вы сами заработали, — смеется белобрысая амеба, а я удивляюсь, как она не опасается, что какой-нибудь особенно голодный студент не швырнет в нее готовым блюдом, — а я предлагаю всем выйти к костру, где вас ждет вкусный прощальный шашлык!

Ее слова встречают радостным гомоном и свистом. Все разом встают со своих мест, забывая про добытую собственными силами еду, и тянуться к выходу. Идем и мы. На дальней поляне, где чуть более часа назад были организованы сокровищницы, разведен огромный костер, вокруг которого в несколько рядов поставлены лавочки, а за отдельными столами раскладывают по пластиковым тарелкам кусочки свежежаренного на мангале мяса. У раздачи образуется толпа, но каким-то образом и Егору, и Марку удается вынести по две порции — себе и нам с Иркой.

Настроение толпы резко улучшается с поступлением в организм жаренного белка с привкусом дыма. Неведомо откуда появляется и алкоголь, и вряд ли это тоже запланировано организаторами, но его появление без сомнения поднимает градус этой сходки. Включается музыка, и кто-то начинает танцевать, заражая других своим настроением. Одни греются у костра, другие греют себя крепким алкоголем, мне тоже достается бокал с разбавленным колой крепким виски. И не могу не отметить, что горячительный напиток и настроение поднимает, и согревает, и неплохо блокирует логику в голове. Иначе, что могло меня сподвигнуть согласится на медленный танец с Марком?

Включают Басту с их знаменитым медлячком, и, хотя песня не новая, она здорово заряжает атмосферу. Кто-то начинает подпевать, кто-то пританцовывать в одиночестве, а мы с Радецким топчемся в кругу таких же парочек. Его руки лежат на моей талии, а мои обвивают его шею, и в таком положении он кажется невероятно высоким. Алкоголь, затуманивший голову стирает любые негативные мысли. Возможно, завтра кто-то будет судачить о нас, приправляя горячие новости подробностями наших прежних перепалок, но это будет завтра — слишком далеко, чтобы думать об этом. А сейчас есть только я и Марк, согревающее меня тепло его тела и невероятная легкость в голове от происходящего, словно так и должно быть, словно это правильно.

Песня смолкает, и я с чувством разочарования возвращаюсь к Ирке и Мартынову. Кажется, только этих двоих ни алкоголь, ни царящая атмосфера не сближают. Ира еще и на меня смотрит как на сумасшедшую — она то не знает о события последних дней. За вечер Марк больше ко мне не подходит, но находится в зоне видимости. Он болтает с кем-то из парней, иногда к их компании приближаются и девушки, но правда быстро уходят. Все, кроме Дианы.

Как бы она меня не раздражала, и это чувство усиливается, когда она начинает висеть на Радецком, вынуждена признать ее очевидную привлекательность для мужской стороны. Она тщательно продумала свой образ, чтобы казаться романтичной принцессой в осеннем лесу, и на это ведутся. Вон и Радецкий попадает в лучи ее очарования. Как мало времени ему потребовалось, что переключиться на нее!

Даже алкоголь уже не поднимает мое скатившееся настроение, и я, плюнув на все, покидаю этот праздник жизни, а вместе со мной уходит и Ирка.