Ланнуа, ярый сторонник союза с Англией, затем разработал убедительно аргументированную стратегию, для осуществления которой была начата подготовка. Но с исполнением этой прекрасной стратегии пришлось подождать до истечения в апреле срока перемирия между герцогом Бургундским с Карлом VII[323].

Одним из условий этого перемирий была сдача герцогу Компьеня, который перешел под власть Карла через месяц после его коронации. Несмотря на приказ, жители города отказались подчиниться. Напротив, они запаслись продовольствием и оружием и укрепили стены города в ожидании осады. Их предусмотрительность оказалась полезной, когда герцог Бургундский и его капитан, Жан де Люксембург, вместе с графами Хантингдоном и Арунделом, недавно прибывшими из Англии, в полном составе подошли к городу.

Компьень был защищен стенами и башнями и окружен рвом, который был был заполнен водой отведенной из Уазы. Через реку, как и в Орлеане, был перекинут единственный мост, длиной в пятьдесят футов и построенными на нем домами. Осаждающие соорудили вокруг города ряд бастид, как и под Орлеаном, и начали интенсивный артиллерийский обстрел, на который со стен отвечала артиллерия осажденных. И, как и в случае с Орлеаном, на помощь пришла Жанна д'Арк, проскользнувшая в город рано утром с небольшим отрядом из 200 человек.

Однако на этот раз она пришла не с благословения Карла и его двора, и ее не сопровождали принцы королевской крови. Разгневанная и разочарованная отказом короля взять ее на службу, она покинула двор без его разрешения (что считалось изменой) и самостоятельно добралась до Компьеня. С ней были наемники, которыми командовал Бартоломео Баретта, солдат удачи из Пьемонта[324].

В тот же день, 23 мая 1430 года, ближе к вечеру, Дева решила сделать вылазку из города. Гийом де Флави, капитан гарнизона, приказал открыть городские ворота, ведущие на мост, и она выехала со своим штандартом во главе нескольких сотен латников. Они очистили мост и больварк, охранявший подступы к нему на противоположном берегу, и пошли в атаку на войска Жана де Люксембурга. Дважды они оттесняли бургундцев к их лагерю, но во время третьей атаки их перехватили англичане, и отрезали им путь к отступлению. Когда они пытались бежать через поля, Деву стащили с лошади, окружили и взяли в плен. Около 400 ее людей были убиты или утонули, а ее брат и управляющий ее хозяйством оказались в плену. Ликующие бургундцы, которые "никогда не боялись ни одного полководца или военачальника так, как эту девицу", выставили свою пленницу перед герцогом, который специально приехал на передовую, чтобы увидеть ее, и имел с ней беседу, про которую очевидец Монстреле, позже бессовестно утверждал, что ничего не помнит. Герцог, однако, отметил это событие, написав в тот же день триумфальное письмо в крупные города с сообщением, что "та, кого называют Пастушкой", была взята в плен[325].

Хотя ни сама Жанна, ни очевидцы не обвиняли в ее пленении ничего, кроме того, что она оказалась между двумя вражескими отрядами и была подавлена их численностью, обвинения в предательстве циркулировали на протяжении веков. Гийома де Флави, родственника Рено де Шартра, обвиняют в том, что он намеренно не пустил Жанну в город приказав закрыть ворота. Только один современник, Персеваль де Каньи, писавший спустя восемь лет после этого события, предполагает, что Флави приказал поднять мост и закрыть ворота. Каньи не был очевидцем, но он был служащим при дворе герцога Алансонского и учитывая, что герцог был одним из самых горячих сторонников Девы, неудивительно, что его собственный апологет мог списать ее неудачу под в Компьенем на предательство, а не человеческую слабость. И даже Каньи, однако, не предполагает злого умысла со стороны Флави, объясняя, что он действовал так, как действовал, чтобы помешать англичанам и бургундцам, которые уже были на мосту, ворваться в город[326].

Жанна была передана на попечение Жана де Люксембурга, который отправил ее в свою крепость Болье-ле-Фонтен в Пикардии, а когда она попыталась бежать, ее перевели в башню его замка в Боревуаре, где жили жена и тетка Люксембурга. Их присутствие не помешало Жанне испытать унижение от внимания одного из рыцарей графа, который позже свидетельствовал, что "много раз… на пари он пытался прикоснуться к ее груди и положить свои руки на ее лоно", хотя она всегда отталкивала его изо всех сил. Он не мог быть единственным, и Жанна жила в постоянном страхе сексуального насилия, ведь ее столь желанная девственность, очевидно, была вызовом для ее пленителей и охранников. Именно по этой причине на суде она отказалась надеть женскую одежду, даже когда об этом ее просили люксембургские дамы, хотя она также утверждала, что голоса говорили ей, что еще не пришло время отказаться от мужского наряда. Голоса также ежедневно говорили ее смириться со своей участью и не пытаться больше бежать, но в отчаянии она все-таки спрыгнула с башни, повредив бедро и спину. Сразу же пойманная, Жанна вернулась в свою тюрьму, где пробыла до конца ноября[327].

Весть о том, что героиня была захвачена под Компьенем, распространилась быстро. Уже через два дня после этого Парижский Университет написал Филиппу Бургундскому письмо с просьбой прислать к ним его пленницу, чтобы она "предстала перед нами и прокурором святого инквизитора" для ответа на обвинения в том, что она "сильно подозревается во многих преступлениях, напоминающих ересь". Через два месяца, не получив ответа, Университет "потребовал" от герцога Бургундского, Люксембурга и бастарда Вандомского, которому сдалась Жанна, передать ее церковным властям: теперь ее подозревали в колдовстве, идолопоклонстве и связи с дьяволом[328].

Главным инициатором преследования Жанны был Пьер Кошон, бывший ректор Парижского Университета и ярый сторонник англо-бургундского альянса. Он был одним из руководителей пробургундского восстания кабошьенов в Париже в 1413 году, которое привело к резне арманьяков, и в результате был изгнан из города. В награду за верность герцог Бургундский и его отец осыпали Кошона церковными должностями, в том числе сделали его капелланом герцогской капеллы в Дижоне и добились его назначения епископом Бове в 1420 году. Участник переговоров по заключению договора в Труа, Кошон был уполномочен английской администрацией выполнять многочисленные важные дипломатические миссии и являлся старшим членом королевского Совета Франции[329].

Кошон на собственном горьком опыте убедился, что Дева возглавляла армию арманьяков, когда та шла сначала на Реймс, где он тогда жил, а затем на Бове, изгнав его из резиденции его собственного епископства. Он укрылся в Руане, где англичане выплатили ему денежную компенсацию за его потери, но теперь его взор был устремлен на главный приз — архиепископство Руанское, которое только что освободилось из-за повышения Жана де ла Роштейна до кардинала. Будучи одновременно королевским советником и высокопоставленным церковным деятелем, Кошон многим был обязан английскому режиму и ожидал от него еще большего. Жанна была захвачена в его епархии Бове, поэтому он мог заявить, что право судить ее относится к его