юрисдикции, и в течение следующих четырех месяцев он неустанно трудился, чтобы убедить бургундцев передать ее ему[330].

Устранение Девы с политической сцены стало облегчением для Бедфорда, но оно имело второстепенное значение по сравнению с отвоеванием мест, потерянных во время ее походов. В ноябре 1429 года Генеральные Штаты Нормандии выделили ему 140.000 т.л. (8.17 млн. ф.с.) специально для выплаты жалования гарнизонам и осады Торси, Омаль, Конша и других вражеских соседних крепостей, "а не где-нибудь еще" — суровое напоминание о том, что не должно повториться отвлечение средств, в результате которого деньги, предназначенные для захвата Анжера, были перенаправлены для осады Орлеана. Дополнительная субсидия в марте 1430 года в размере 70.000 т.л. (4.08 млн. ф.с.) была признанием того, что такое количество военных операций ложится тяжелым бременем на финансы Нормандии.

Землекопы и рабочие, в январе 1430 года, уже трудились при осаде Торси, расположенного на полпути между Бове и Дьеппом и местные налоги взимались, чтобы быстро выплатить им "разумную и причитающуюся" заработную плату, а также жалованье солдатам, которые к следующему месяцу были размещены в бастидах вокруг города. Осада Шато-Гайяр также продолжалась, хотя к апрелю Джон Ланберри, командовавший там войсками, был в отчаянии, так как не мог добиться выплаты жалованья своим рабочим и был вынужден платить деньги из собственного кармана, чтобы обеспечить им прожиточный минимум, а теперь угрожавшим уйти, если им не заплатят полностью. В других частях герцогства даже такое достаточно безопасное место, как город Лизье, был настолько встревожен успехами арманьяков, что попросил разрешения взимать местные налоги для оплаты "укрепления стен для обороны города"[331].

Новые военные усилия были направлены на подготовку к долгожданному прибытию во Францию Генриха VI. 23 апреля 1430 года он высадился в Кале, его путешествие было тщательно спланировано таким образом, чтобы он прибыл в День Святого Георгия и смог отпраздновать праздник святого покровителя Англии на французских берегах. Теперь проблема заключалась в том, что с ним делать. Одно из предложений состояло в том, чтобы он сразу же отправился в Реймс на коронацию, но это было невозможно: не только сам Реймс, но и многие другие города и замки к востоку и северу от Парижа находились в руках врага. Он даже не мог отправиться в Париж, потому что арманьяки преградили ему путь, удерживая Лувье. Советники, опасаясь подвергать 8-летнего ребенка опасности, решили отсидеться в Кале, пока вся армия не прибудет из Англии и не освободит ему путь вглубь страны. Только в конце июля дорогу сочли достаточно безопасной для того, чтобы Генрих смог отправиться в Руан, где ему предстояло пробыть следующие 16 месяцев[332].

Английский Совет решил, что роль Бедфорда как регента должна закончиться после прибытия Генриха во Францию. С этого момента все военные назначения и пожалования переходили из его рук к королю, равно как и ответственность за выплаты из нормандской казны. До возвращения Генриха в Англию эффективное управление Францией возлагалось на Большой Совет, объединявший тех английских советников, которые сопровождали Генриха во Францию, и членов Совета во Франции. Это было лишь временное положение, и было понятно и ожидаемо, что Бедфорд вернется к своей роли регента после отъезда Генриха. Пока же ему приходилось довольствоваться титулом "бывшего регента". Хотя герцог мог бы претендовать на место "главного советника", как это сделал его брат в аналогичной ситуации в Англии, он редко посещал заседания Большого Совета, вместо этого посвящая свои силы руководству военными действиями. По случайности, а может быть, и по умыслу, именно кардинал Бофорт, глава Большого Совета и постоянный гость в Руане, теперь взял на себя бразды правления[333].

С помощью подкреплений, прибывавших партиями из Англии, Бедфорд смог медленно, но верно продвигаться вперед, так в июне Шато-Гайяр был взят измором, а в июле пали Омаль и Этрепаньи. Упорно продвигаясь к Парижу и за его пределы, он, в течение месяца, направил герцога Норфолка и графа Стаффорда для захвата 12-и крепостей вокруг города, и ко второй неделе июля они были уже в Корбее. В августе Торси пал под натиском бастарда Кларенса, но осада Лувье застопорилась, несмотря на щедрые субсидии от Генеральных Штатов Нормандии. Еще одной неудачей стала гибель лорда Рооса, 24-летнего юноши, который прибыл в Париж "с большей помпой, чем это когда-либо делал любой другой рыцарь, который не был ни королем, ни герцогом, ни графом", и утонул два дня спустя в Марне, когда перепутал брод, преследуя группу отступающих арманьяков. Его более опытные люди успешно выполнили задание, захватив капитана Ланьи, который был занозой для парижан, вернув всех пленных и добычу, которую они захватили. Сменивший Рооса граф Стаффорд, назначенный коннетаблем Франции, прибыл в Париж в начале сентября и начал успешные действия по захвату городов и крепостей в Бри[334].

Парижский горожанин ведший дневник не испытывал особого сочувствия к этим приездам и отъездам должностных лиц. "Ни один человек из тех, кто сейчас носит оружие, к какой бы стороне он ни принадлежал, французской или английской, арманьякской, бургиньонской или пикардийской, не позволит себе ничего, что не было бы слишком сложным или слишком тяжелым", — жаловался он. Ничто не было неприкосновенно. арманьяки захватили и разграбили аббатство Сен-Мор-де-Фоссе, но когда англичане вернули его себе, они разграбили его во второй раз, "независимо от того, понравилось это их командирам или нет…". "Они обчистили его так чисто, что даже не оставили ложку в кастрюле". Горожанин, по крайней мере, признавал, что англичане были лучшими солдатами, язвительно записав в своем дневнике, что "триста англичан добились большего в военном деле, чем пятьсот пикардийцев", даже если они были "отъявленными ворами и всегда насмехались над людьми", но он был сильно разочарован тем, что герцог Бургундский не смог взять Компьень и прийти на помощь Парижу[335].

Но герцог Бургундский был озабочен своими собственными проблемами. Осада Компьеня затянулась, и он был вынужден отозвать часть своих войск для передислокации на север, где разгорелась война между его графством Намюр и городом Льеж. Окончание перемирия с Карлом VII в мае 1430 года также привело к возобновлению пограничных войн на юге, и хотя они были по сути чередой мелких стычек, они отнимали людей и деньги у любой совместной кампании с англичанами. 11 июня 1430 года бургундская армия в 1.200 человек, вторгшаяся в Дофине под командованием принца Оранского, попала под Антонуа в 60-и милях к востоку от Дижона, в засаду, устроенную Раулем де Гокуром и печально известным кастильским наемником Родриго де Вильяндрандо. Бургундцы в панике разбежались и многие из них были перебиты при бегстве, примечательно, что тело одного несчастного латника, который спрятался в дупле дуба и застрял там из-за своих доспехов, было обнаружено только после того, как дерево было срублено в 1672 году. Сам принц Оранский спасся,