12 июня 1854 года русские корабли достигли устья реки Бурея, одного из крупнейших амурских притоков, текущих с севера. Сегодня именно там располагается село Скобельцыно, названное в честь казачьего сотника Гавриила Скобельцына, служившего у губернатора Муравьёва проводником в первом плавании по Амуру.

Спустя пять суток флотилия подошла к месту будущего города Хабаровска, где в Амур с юга впадает большая река Уссури, которая ныне отделяет российское Приморье от территории Китая. Водная гладь здесь делится многочисленными островами на несколько протоков, и русский отряд, впервые двигаясь по Амуру и не имея точных карт, заблудился среди разлившихся после весеннего половодья рек. Корабли по ошибке свернули в русло Уссури и лишь на следующий день вернулись в основное устье Амура.

Как вспоминает подпоручик Николай фон Глен: «При выходе из Уссури в Амур Муравьёву прежде всего бросился в глаза высокий правый берег реки, густо поросший вековым лесом. «Вот где будет город», – сказал он, указывая рукою на отдельную, выступившую из общего очертания берега, скалу».

Точно предсказав место будущего Хабаровска, генерал Муравьёв в самых смелых мечтах не мог и представить, что спустя всего 35 лет именно на этой скале благодарные потомки поставят памятник лично ему. Пятиметровая бронзовая скульптура Николая Муравьёва работы выдающегося скульптора Александра Опекушина сегодня знакома всем – именно она украшает самую крупную денежную купюру Российской Федерации в 5000 рублей.

Но в июне 1854 года генералу Муравьёву было совсем не до памятников – едва миновав место будущего Хабаровска, русская флотилия попала в жестокий речной шторм. Сильный ветер вызвал на Амуре высокие волны, пароход «Аргунь» благополучно перенёс бурю, но деревянные баржи и лодки стало захлёстывать водой, когда они пристали на привал к левому берегу реки.

Как вспоминал прапорщик Алексей Баранов: «Образовалось настолько большое волнение, что лодки стало заливать и некоторые наполнились водой, было подмочено много разного хлеба. Мешки с мукой, крупой и сухарями с большим трудом были вытащены из лодок и разложены на берегу для просушки. К счастью, около этого берега было неглубоко, так что солдаты могли входить в воду, чтобы ловить всплывшие мешки с хлебом. От потопления уцелело немного лодок, даже генеральская была затоплена, причем подмочило все вещи Муравьёва, в том числе и гардероб».

Два дня флотилия потратила на приведение в порядок залитых волнами лодок и попытки спасти промокшие запасы сухарей. С последней задачей справится не удалось – солдатам, которые останутся на службу в устье Амура, в ближайшие месяцы придётся грызть заплесневевший хлеб, подмоченный амурской водой.

Благополучно справившийся с бурей пароход «Аргунь» по приказу генерала Муравьёва двинулся вперёд, не дожидаясь всего каравана. Без точных топографических карт проводники и командование экспедиции допустили ошибку – посчитали, что флотилия уже достигла района озера Кизи, которое лежит между Амуром и морским берегом Татарского пролива. В реальности речные корабли всё ещё находились недалеко от современного города Комсомольска-на-Амуре, более чем в 300 километрах от этого озера.

Ошибка в топографических расчётах вскоре выяснилась, когда ушедший вперёд пароход «Аргунь» вечером 22 июня 1854 года неожиданно встретил лодку с русским офицером. Григорий Данилович Разградский, 24-летний мичман, служил в экспедиции капитана Невельского, которая уже несколько лет на морских кораблях исследовала устье Амура. Зная о планах губернатора Муравьёва пройти речным путём из Забайкалья к морю, капитан Невельской отправил мичмана Разградского на байдарке местных аборигенов, «гиляков»-нивхов, вверх по Амуру – встречать русскую речную экспедицию.

Встреча двух экспедиций стала для флотилии Муравьёва концом плавания в неизвестность. Оставшиеся 400 с лишним вёрст до устья Амура речные корабли шли по местности, изученной моряками Невельского.

Аборигены нижнего течения Амура – «гиляки» и «гольды», как тогда называли нивхов и нанайцев, – уже познакомились с русскими и не боялись их. Капитан парохода «Аргунь» Александр Сгибнев вспоминал, что нивхи, подобно маньчжурам города Айгунь, были поражены дымящей трубой и называли его корабль «Тур-Му» – огненное судно. Сгибнев даже прокатил на пароходе нескольких наиболее смелых нивхов, а во время одной из ночных стоянок устроил для них настоящий фейерверк, выпустив в воздух осветительные ракеты. «Это невиданное гиляками явление доставило им большое удовольствие», – вспоминал позднее капитан первого амурского парохода.

Когда вслед за пароходом подтянулись остальные суда отряда Муравьёва, прямо посреди Амура началась оживлённая торговля. «Вскоре стали нам попадаться гольды, – рассказывает один из участников экспедиции. – Они подплывали к нам на утлых лодочках, предлагая живую рыбу, осетровую икру, свежую и сушёную, и собольи меха. Покупка этих предметов совершалась обменом на какие-нибудь вещицы, чаще всего на самые ничтожные безделушки. Так, за солдатскую оловянную пуговицу давали по соболю, за пригоршню махорки – тоже соболя, за медное колечко давали по два соболя…»

24 июня пароход «Аргунь» достиг небольшого «Мариинского поста» – лагеря, основанного в прошлом году морской экспедицией капитана Невельского. В наши дни здесь располагается село Мариинское, начинавшееся полтора века назад с нескольких изб, построенных военными моряками, – отсюда до устья Амура остаётся чуть более 200 километров.

Через три дня к посту подошли все суда речного каравана. Даже спустя десятилетия Николай фон Глен не смог удержаться от пафоса, вспоминая те минуты, когда он, будучи юным подпоручиком из маленькой «армии» Муравьёва, причаливал к первому русскому поселению на Амуре: «Итак, отряды Муравьёва и Невельского соединились. Тысячи верст были пройдены. Ни огромная незнакомая река, ни бури, ни отсутствие хороших проводников, ни страшный физический труд, ничто не остановило этих героев. На дрянных лодках, на неуклюжих плотах, под опасением если не утонуть, то, по крайней мере, утопить весь провиант и умереть голодной смертью среди дикой тайги, в тысячах вёрст от цивилизованного мира, они всё-таки настойчиво шли и достигли желанного. При громком «ура» всего отряда лодки и плоты экспедиции пристали к берегу. Несколько домиков белели на чёрном фоне леса, окружавшего пост. Это были не фанзы манджур или юрты и шалаши бродячих инородцев, попадавшиеся по пути отряду, а русские избы. Чем-то далёким, родным пахнуло на всех! Эти избы как бы свидетельствовали, что земля эта русская, что отряд вступил на родную почву!»

Амурскую экспедицию генерал-губернатора Муравьёва можно было считать успешно завершённой – впервые со времён первопроходцев Ерофея Хабарова русские проплыли по всему Амуру, заставив власти Китая беспрепятственно пропустить наши корабли. Но для участников речного «сплава» пройденные по реке две с половиной тысячи вёрст были только началом большой и страшной работы.

Часть отряда Муравьёва должна была плыть дальше – им предстояло пересечь Охотское море, чтобы усилить гарнизон Петропавловска-Камчатского и защитить далёкий полуостров от англо-французского флота. Не имели времени для отдыха и те, кто оставался в устье Амура, – здесь тоже надо было готовиться к возможной атаке с моря.