Малявко тоже услышал вой сирены. Никто из них даже непредполагал, что это была пожарная сирена — машина выехала на пожар, возникшийпосле взрыва на Малой Бронной.

— Быстро уходим, — приказал Малявко. — Быстрее.

— Нашли пленку? — спросил Юрлов. — Нет. Черт с ней, быстрееуходим.

Бондаренко выбежал из квартиры. Увидев Римму, Державшуюся заперила, он ринулся к ней.

— Убью!

— Стой! — закричал Малявко. — Милиция во дворе.

Но Бондаренко было трудно остановить. Он рванулся к Римме иуспел схватить ее за руку.

— Пусти! — крикнула она. — Пусти, негодяй!

— Уходим! — закричал Малявко, сбегая вниз по лестнице. Заним поспешил Юрлов. Хотя вой сирены прекратился, они спешили вниз. Бондаренкосхватил Римму за волосы и изо всех сил ударил ее головой о стенку.

— Сука, — рявкнул он напоследок и побежал за остальными.

Римма почувствовала, как все закружилось перед глазами. Ещемгновение — и она упала на лестницу.

Трое бандитов выбежали во двор. Не обнаружив сотрудниковмилиции, они быстро сели в свою машину.

— Трогай! — крикнул Малявко, когда Юрлов замешкался.

Через секунду машина вылетела со двора. Только несколькоминут спустя они пришли в себя.

— Зачем побежали? — спросил Бондаренко. — Почему этой стервеповерили?

— Она бы одна не пришла, — тяжело дыша, ответил Малявко. —Наверное, вызвала милицию и хотела нас задержать. На испуг взять.

— Я ее тоже на испуг взял. Башку пробил, — усмехнулсяБондаренко.

— Точно пробил?

— Точно. Если даже память не отшибло, то месяца два вбольнице поваляется, это я обещаю.

— Молодец, — обрадовался Малявко. — Значит, так…Рассказываем шефу, что Кокшенов в больнице, ничего не знает. А эту журналисткумы прибили. Она тяжело раненная, и неизвестно, вообще выживет ли. А магнитофонне нашли, потому что пленку случайно стер друг Кокшенова. Все понятно? Неперепутайте.

— А если узнает? — спросил Юрлов.

— Не узнает. Нам только один день продержаться нужно. Дозавтра. А послезавтра пусть узнает. Нас уже в Москве не будет, сам знаешь…

— Смотри, — сказал Юрлов, — тебе решать. Я — человекмаленький.

— Правильно. Я и решу. Ты лучше следи за дорогой. А то ещепопадем в аварию.

Через полчаса они уже были на даче у Тетеринцева. Малявко внескольких словах доложил о случившемся.

— Кокшенов лежит в палате, счастливый и довольный, что мы невозбуждаем против него уголовного дела. Он помнит, что первый начал драку. Явернул ему его сумку, и у него нет никаких претензий. Про магнитофон он даже невспомнил.

Оказывается, он оставил его у своего друга —фотокорреспондента «Коммерц-журнала» Федора Беззубика. И тот стер всю запись. Ясам проверил, лично. Вся запись стерта. А журналистку, которая наш разговорподслушала, мы нашли. Витя ей все мозги об стенку выбил. Даже если выживет, тоничего помнить не будет.

— Хорошо, — кивнул Тетеринцев. — Один раз в жизни всесделали толково.

Молодцы.

Он прошел в другую комнату, где сидел Ветров, слышавший ихразговор.

— Все слышал? — спросил Тетеринцев. — Теперь можете недергаться. Никто до послезавтра ничего не узнает. А потом уже не так страшно.

— Не верю я твоим подонкам, — проворчал Ветров. — Привезлибы стертую пленку и показали.

— Зачем она нам? — удивился Тетеринцев.

— Да, ладно. Действительно, не нужна. Посмотрим, как завтрабудет.

— Хорошо будет, — воодушевился Тетеринцев. — Вы все здоровопридумали.

Особенно насчет брата этого парня. Представляю, что напишутв газетах. А ваши черномазые сработали сегодня здорово. Такой взрыв бабахнул,во всех соседних домах стекла повылетали. Пусть теперь наш мэр попробуетсказать, что хочет стать Президентом. Его родственники погибших на кускиразорвут.

— Может, и не разорвут, — поморщился Ветров. — Народ у насне злопамятный, отходчивый. Вдруг захотят избрать. Вот когда послезавтра ондетишек перебьет, вот тогда все, крышка ему. Он и мэром города не останется. Нето что Президентом. Его даже в дворники никто не возьмет.

— Здорово придумано, — ухмыльнулся Тетеринцев. — Если всеполучится…

— Это от нас с тобой зависит, чтобы получилось, — напомнилВетров. — Самое главное завтра, чтобы человек Ахмада вовремя свою бомбувзорвал. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Я сейчас поеду к нему, объяснювсе его остолопам.

— Сам поедешь? — не поверил Тетеринцев.

— Конечно, сам, — усмехнулся Ветров. — Я такие дела никомуне доверяю.

Только вдвоем с Антоном и ездим. Сам всегда довожу до концапорученное мне дело. И потом… они все равно никому и ничего не станутрассказывать. Если все пройдет в Воронеже как нужно, тогда мы и здесь сумеемвсе нормально провести. И ты вообще сможешь отсюда уехать. Зачем тебеоставаться депутатом? Будешь жить где-нибудь на своем острове. Или хочешь ещестать министром?

— Хочу, — сказал Тетеринцев. — Чем я хуже других?..

— Ну-ну, — усмехнулся Ветров. — Там поглядим. Ты завтра всеснаряжение лично проверь. Чтобы все было путем. Сам понимаешь, завтра последнийдень.

Решающий.

Ночью он приехал к себе с той самой высокой девушкой, скоторой отплясывал рок-н-ролл. Девушка была явно польщена вниманием взрослогомужчины, который привез ее в свою большую квартиру. Узнав, что он живет один,она еще больше обрадовалась и сразу отправилась в ванную комнату. Он осталсясидеть на диване, чувствуя себя уставшим и пожилым человеком. Девушка еще невышла из ванной, а ему уже стало смешно. Действительно глупо, думал он.Привозить домой эту девочку, которой едва исполнилось девятнадцать. Да еще иждать, пока она выйдет из ванной, чтобы потом как-то произвести на неевпечатление. Ему показалась пошлой сама их встреча с налетом какой-тонеискренности.

Девушка наконец вышла из ванной. Она была действительноизумительно сложена. Подошла к нему, нагая, даже не прикрылась полотенцем.Современных молодых людей отличала большая раскованность, чем его сверстников.Хотя, с другой стороны, он помнил, как вела себя его молодая подруга летпятнадцать назад, когда они встречались в Москве, в гостинице «Россия». Тогдаему было двадцать четыре, ей чуть меньше. И они были такими же отважными исмелыми, как эта девочка.