— Спасибо тебе, Люся. — Римма вернулась к машине. Значит,все трое гадов приехали вместе. Скоро здесь должна появиться милиция. Нужночто-то придумать.

Если они успеют найти магнитофон с пленкой до того, какприедет милиция, и сотрут запись, — то ей никто не поверит.

Римма обернулась и увидела, что девочка внимательно за нейнаблюдает. Она снова подошла к малышке.

— Люся, я войду сейчас в дом. А ты оставайся здесь. Еслиприедет милиция, скажи, что я в доме. Пусть сразу бегут на третий этаж. Всепоняла?

— Поняла, — улыбнулась девочка.

— Ты знаешь, как выглядят дяди милиционеры?

— Знаю. У меня папа милиционер, — ответила девочка.

— Да?.. — изумилась Римма. — Что ж, тем лучше, — улыбнуласьРимма на прощание и поспешила к подъезду.

Двери были открыты. Здесь, в старом трехэтажном доме, небыло замков с кодом. Римма помедлила и вошла в подъезд. В конце концов онапросто обязана что-то предпринять. Хотя бы ради Николая Николаевича.

Это было обычное здание на Малой Бронной. Ничем особенно непримечательное, довольно старое, даже ветхое, уже давно требовавшее ремонта.

Как обычно бывает в таких случаях, на капитальный ремонт нехватало средств и не хватало квартир, чтобы выселить туда жильцов этогопятиэтажного дома с мансардой. На втором этаже уже пять лет в своейоднокомнатной квартире жил Игнат Сайфулин. Когда-то у него была семья — жена идочь, и он жил тогда совсем в другом месте. Причем неплохо зарабатывал, частополучал премии на заводе и даже один раз съездил за рубеж. То была совсемдругая жизнь, и Сайфулин каждый раз вспоминал ее с умилением.

Тогда он особенно не злоупотреблял, опасался суровогопарткома, принципиального профкома и назойливого комсорга. Все изменилось последевяносто первого. Сначала он лишился всех сбережений — деньги копил на машину.Больше восьми тысяч превратились в бумагу. Потом они сдали свою трехкомнатнуюквартиру, полученную от завода, и вложили все деньги в МММ. Чем кончилосьпредприятие, всем хорошо известно. Теперь Сайфулин «посылал» своих знакомых инезнакомых именно на эти три буквы. В одночасье семья осталась без денег; нечембыло даже платить за однокомнатную квартиру, которую они снимали в другомрайоне города.

Сайфулин начал пить по-настоящему, благо партком, профком икомсорг канули в Лету. Ощущение свободы пьянило сильнее всякой бутылки. Можнобыло говорить что угодно. И ругать кого угодно. Таким и было первое чувствосвободы. Но оказалось, что такой же свободой обладал и директор. Он могплатить, а мог не платить своим сотрудникам зарплату. И мог «прокручивать»заводские деньги, отдавая их в банки, которые возникали только для того, чтобысразу лопнуть.

Семья Сайфулиных еще умудрялась как-то сводить концы сконцами, но произошло самое худшее, что могло произойти.

Начались семейные скандалы. Когда нет денег и взаимнойсимпатии, искать повод для ссор не нужно, он всегда найдется. Случается, чтодаже взаимная симпатия не спасает брак от «монстра безденежья». В таких случаяхбрак либо сразу распадается, либо проходит самое сложное испытание. Сайфулиныэто испытание не выдержали. Скандалы происходили почти ежедневно. Жене все это довольнобыстро надоело, и она, забрав дочь, переехала к матери. К тому времени Игнатавыселили из однокомнатной квартиры, и он жил в заводском общежитии, в однойкомнате с тремя молодыми работниками завода.

Ему пришлось сносить их насмешки и усмирять их молодыхподружек, часто навещавших своих друзей. Мужчины даже по очереди мыли посуду иубирали мусор, хотя все трое были моложе Сайфулина лет на десять-пятнадцать. Онтерпел почти два года. Казалось, все изменится, когда закончится срок арендыквартиры. Но жена возвращаться не захотела. С его согласия она продалаквартиру. Ему же купили однокомнатную, в самом центре города, чем он был оченьдоволен. Квартира была маленькая, зато отдельная, с кухней и ванной комнатой.Жена купила себе двухкомнатную, поближе к матери, а оставшиеся деньги, где-тооколо десяти тысяч долларов, они честно поделили на четыре части. При этом одначасть досталась Игнату, одна — жене, одна — дочери и одна часть — матери жены.Почему нужно было делиться с тещей, Сайфулин не понимал. Но жена убедила его,что нужно, так как два с лишним года, пока он жил в общежитии, она столоваласьу своей матери.

Как будто та была ей чужой. Но, во всяком случае, он получилотдельную квартиру и больше двух тысяч долларов. Тогда ему все казалосьсказкой.

Игнат купил себе мотоцикл и мебель, даже приобрел телевизори видеомагнитофон. Первое время у него стали появляться и женщины. Потом всеснова закружилось. Сначала он попал в аварию и разбил мотоцикл. Потом долголечился. Телевизор и видеомагнитофон пришлось продать. Потом — за долги — отдали мебель. Вскоре в его однокомнатной квартире остались только раскладушка,старый слесарный столик и несколько колченогих стульев.

В какой-то момент на заводе вообще перестали платитьзарплату, Игнат теперь иногда заезжал к жене — та успела во второй раз выйтизамуж — и брал у нее взаймы. Но часто ездить к жене было стыдно, и он стал питьтолько самую дешевую водку, благо, в ней как раз не было недостатка.

Прежние знакомые его уже не узнавали — Сайфулин сталисхудавшим стариком с впалой грудью и слезящимися глазами. Никто из прохожих недал бы ему меньше пятидесяти, хотя на самом деле ему было сорок четыре. Инаконец, апофеозом его несчастий стало свидание с собственной дочерью: когдаИгнат в очередной раз после приступа язвы все-таки отправился к жене занятьнемного денег, он встретил дочь, спешившую куда-то с подругами. Она была ужевзрослая, училась в девятом классе. Дочь, беседовавшая с девочками, скользнуларавнодушным взглядом по лицу незнакомого небритого мужчины — и прошла дальше. Аотец, потрясенный, стоял и долго не мог понять — как же она не узнала его? Илине захотела узнавать при подругах? Он не знал, что и думать.

Вернувшись домой, Игнат слег и с тех пор больше не ходил наработу.

Некоторые из прежних друзей иногда приносили хлеб или суп,но это длилось недолго, и он часто голодал по несколько дней. От равнодушия засвою судьбу он даже не обращал внимания на сильные боли в животе. Все кончилосьтем, что он отправился на бульвар и, сидя там с кепкой в руках, что-то мычал,упрашивая прохожих подать ему на пропитание. Иногда попадались жалостливыелюди, которые бросали ему мелочь. Попадались и состоятельные — те бросали дажедоллары.

Два раза его крепко били цыгане — за то, что сидел в«неположенном» месте, на их участке. Как-то раз его избили подростки, решившиетак покуражиться над нищим и несчастным стариком. Никто даже не подозревал, чтоу этого попрошайки есть собственная квартира в престижном районе. Он держалсядо последнего, предпочитал собирать милостыню, но квартиру не сдавал, помня освоих мытарствах в заводском общежитии.