Поначалу Богдана чувствовала себя в отдельном кабинете наглой самозванкой. И на каблуках ходить было тошно. Но в самой работе ничего сверхсложного не оказалось. Осматривать клубы, подбирать помещения для медитаций. Общаться с инструкторами по йоге. Организовывать для них обучающие семинары. Заказывать в Индии чаши и благовония. Составлять удобное расписание – чтобы медитации стояли ближе к ночи, после активных тренировок. Посетителям нравилось: сначала нагрузиться на хатха-йоге, а потом сбрасывать напряжение под звуки чаш и ароматы лаванды.

Жаль, что теперь почти не оставалось времени самой с клиентами работать, – но руководить Богдане тоже понравилось. Да, ответственность. Зато в конце месяца на карточку падает приличная сумма. Плюс всякие приятные бонусы – командировки в Индию, занятия по тимбилдингу, веселые корпоративы.

В начале 2010 года Сильва прилетела в Санкт-Петербург. Навсегда.

Едва не задушила маму в объятиях, а потом хитро улыбнулась:

– Какой здесь лучший отель? Вроде «Астория»?

Богдана не без гордости отозвалась:

– В «Асторию» мы с тобой будем на бранчи ходить. Пешком. У меня квартира недалеко.

Дочка возликовала:

– Мы, что ли, в центре будем?

– В центре. Бывший доходный дом. 1900 года постройки. Стиль эклектика.

– Эклек-что?

– Тебе понравится, – заверила Богдана.

Жилье она выбирала придирчиво, обстоятельно – чтобы тихий двор и поблизости единственная в Питере итальянская гимназия.

К директору шла с опаской. Ситуацию обрисовала честно, без прикрас. Предъявила Сильвины оценки – четверки и пятерки. К сожалению, по десятибалльной системе. Игнацио на прощанье признался: успеваемость дочери то и дело вызывала нарекания, его много раз вызывали в школу, но он так и не удосужился туда заглянуть.

Но директор гимназии с азартом потер руки:

– Тем интересней задача! Скажите, а увлечения у девочки есть?

– Компьютерные игры, – вздохнула Богдана.

– Русский знает?

– Общается без проблем. Но пишет с ошибками.

– Зато свободный итальянский! – жизнерадостно подытожил директор. – Это вдохновит ее будущих одноклассников. А школьную программу – что делать, нагоним. С вашей помощью.

Легко сказать – нагоним. Сильва, похоже, надеялась, что и в России сможет учебу игнорировать. Как ее заставить – сидеть над учебниками, ходить на дополнительные занятия?

Богдана пыталась читать психологов, но от множества противоречивых советов голова окончательно пошла кругом. Поэтому решила действовать по собственному разумению.

Повела дочку в «Литературное кафе». Показала столик, за которым – по легенде – Пушкин встречался с секундантом Данзасом в день роковой дуэли. Спросила:

– Хочешь в Питере своей стать?

– А я что, чужая?

– Пока да, – спокойно отозвалась Богдана. – Это город для умных. Некрасов, Пушкин. Чайковский. Достоевский. Кшесинская. Довлатов. Цой. Здесь хорошо только тем, кто что-то из себя представляет.

Дочка насупилась:

– Ты как папаша, что ли? Будешь мне мозг выносить, что я полный ноль?

– Не буду, – пообещала она. – Я сама в школе плохо училась и прекрасно понимаю: если привычки нет, тяжело. Но мне очень хочется, чтобы ты старалась. А я тебе помогать буду.

– Домашку за меня сделаешь?

– Нет. Но репетиторов, если надо, возьмем. По всем предметам.

– Мам, – Сильва покраснела, – тебе так денег не хватит. Я, сказать честно, на школу конкретно забила. Уже давно.

– Ну и что? Способности у тебя есть. Голова светлая. Втянешься. Войдешь во вкус. Нагонишь.

И новая жизнь началась.

На первые пару недель Богдана взяла отпуск. Провожала Сильву в гимназию, вместе сидели над уроками. В редкие свободные часы гуляли по городу, захаживали то в пышечную, то в крутой ресторан. За каждую хорошую оценку мама непедагогично водила на шопинг.

В школе Сильву приняли дружелюбно. Мальчики с восторгами слушали ее мастер-классы по итальянским ругательствам, а девочки – по высокой моде. Учителя сверх меры не требовали и довольно быстро определили: у юной итальянки неплохие способности к программированию. Не зря все детство над компьютерными играми просидела. Убедили ходить на дополнительные занятия, изучать язык «Python» и 3D-моделирование.

Сильва смущенно сказала маме:

– Так странно, когда тебя хвалят!

– Но ты по-настоящему удивительная! Уникальная! – обняла девочку Богдана. – Ни у кого нет такой замечательной дочки, как у меня!

– А я сегодня по химии «двойку» получила.

– Ну и что.

* * *

Время, в делах и заботах, неслось стремительно.

Оглянуться не успела, а уже надо Сильве платье для выпускного искать. Российскую школу итальянка вполне себе осилила. По всем предметам «трояки», зато по математике с информатикой – «пятерки». Репетитор по русскому, чтобы хоть как-то сдать ЕГЭ, обошелся в целое состояние. Но в институт на программирование в итоге поступила на бюджет. Увлеченно подхалтуривала – рисовала трехмерные модели квартир и особняков. Дурила головы мальчикам, но сама (видно, в маму) ни разу пока не влюблялась. Хотя возможности имелись. Проживала молодая итальянка теперь в собственной квартире – Марио с Пириной расщедрились, когда узнали, что внучка смогла попасть в бесплатный вуз.

Богдана (пусть считала, что идет на работу временную) так и осталась на должности руководителя направления в крупной сети фитнес-клубов. Продолжала организовывать и контролировать медитации с поющими чашами, постоянно придумывала новые заманухи. Занятия по йога-нидре (осознанному сну). Пранаямы (дыхательные практики) в соляных пещерах.

Мать и дочь почти каждый день перезванивались. По субботам – обязательно вместе ходили на бранчи. Раз в месяц (по настоянию Богданы) отдавали дань культурному досугу – посещали театр или выставку. Иногда (спонтанно) вместе выбирались на шопинг.

Отца Сильва даже не вспоминала. С итальянскими бабушкой и дедушкой обменивалась рождественскими и пасхальными поздравлениями.

Богдана закономерно гордилась: дхарму, то бишь предназначение, в своей жизни она исполнила. Помогает людям. Вырастила достойную дочь.

Изредка вспоминала детскую мечту – выйти замуж за принца – и только усмехалась.

Успешным женщинам в возрасте за сорок даже мечтать смешно о подобных глупостях.

* * *

Когда Богдана возвращалась домой – в одиннадцатом часу вечера, взбодрившаяся после прогулки и бассейна, – у подъезда ее окликнул Генка.

Любовник. Вечно замотанный, пьющий, женатый, на свитере крошки.

Богдана много раз пыталась его выгнать. Но упрямец продолжал таскать ей по три гвоздички в целлофановой обертке. Караулить у подъезда. Взглядывать печальными карими, молить:

– Данка, ну, одна ты у меня свет в окне. Бросишь – совсем сопьюсь.

Гена взращивал двух детишек, колотился на трех работах, страдал гастритом, ругался с женой, и Богдана банально жалела его. Хотелось иногда дать загнанному коню передышку. Приятно ведь, когда человек преображается. Ей действительно нравилось наблюдать, как в ее светлой гостиной, в эргономичном кресле, под бормотанье мини-фонтанчика и сладкие звуки мантр, Генка притворяется, что с удовольствием отхлебывает сок из сельдерея, и лицо его расцветает.

Плюс в постели оказался заботливым, всегда старался удовольствие доставить – хотя