* * *

Индия – во всем самобытная. Даже улететь отсюда целое приключение. Самолеты из Мумбаи или Дели в Россию всегда отправляются на рассвете. Ночью полетов вообще нет, поэтому удобную стыковку не подобрать. Надо прибывать в большой город накануне вечером и потом минимум шесть часов сидеть в аэропорту. Ну, или в гостинице пережидать.

Раньше пустое время Богдана легко забивала выпивкой. Берешь побольше закуски, чтоб медленнее хмелеть, и ночь пролетает незаметно. Сейчас тоже имелось искушение – помянуть свой несостоявшийся роман с принцем Мишей доброй порцией индийского рома. «Ага. И опять меня понесет. В самолете продолжу, к Мирону выйду пьяной».

Она собрала волю в кулак и обошла питейные заведения стороной.

Истинные йоги занялись бы медитацией, но Богдана пока только перед безбрежным лицом океана расслабляться умела. А отправить душу в нирвану, когда кругом толпятся, жужжат и специфически пахнут бессонные пассажиры, у нее не получилось. Оставался единственный выход – шляться по магазинам.

Кокос и амулет для Мирона купила еще на Гоа, и сейчас искала подарок для Сильвы. Дочке четырнадцать, но взгляд все падал на кукол. Подушечки в виде кошечек. Шапочки с ушками, как у зайца. Ум отказывался признавать, что Сильва выросла – вдали от нее. А чем можно порадовать девушку-подростка, да еще практически итальянку? Какую музыку та слушает? Какие компьютерные игры любит? Что за одежду носит?

В итоге – совсем спонтанно – приобрела подушку с улыбчивым, вышитым бисером Ганешей. А еще приличных размеров бронзовую корову, но не простую сувенирную статуэтку, а с секретом – в брюхо священного животного был вделан искусный тайник.

«Будем надеяться, «травку» хранить в нем Сильва не будет».

Народ толпился в бакалее, сметал в огромных количествах индийские специи, чаи, и Богдана было потянулась принять участие в вакханалии, но на пороге магазинчика замерла. «Купить-то можно. А где использовать?»

Жить вместе с Мироном она не собиралась – может, только несколько дней, пока квартиру не снимет. И готовить – обстоятельно, со специями – ей не для кого. Да и некогда – надо работу искать.

Черт, подумала про неустроенное, туманное будущее – и сразу захотелось выпить. Может, позволить себе немного? Все пассажиры на прощание заправляются – индийским ромом или портвейном с близким русскому человеку названием «777». И уже ноги снова понесли в сторону бара – но на пороге кто-то словно за руку удержал.

Усмехнулась: «Миша свою энергию посылает».

Инструктор, разумеется, понял, почему Богдана столь внезапно сорвалась из «Приюта Нептуна». Удерживать не пытался, надежды не дал, ни словечка о любви (хотя бы гипотетически, когда-нибудь) не сказал. Но обещал помогать – даже на расстоянии.

– Буду ждать астральных писем, – усмехнулась Богдана.

Хотя сама теперь занималась йогой, пела мантры, проводила медитации и чистила чакры игрою на чашах, в мистическую составляющую она не верила. Ни при чем Мишино влияние. Просто отвыкла от алкоголя, вот разум и подсказывает: «Лучше не начинай». Выпила на прощание с Индией свежевыжатого ананасового сока – и пошла в самолет.

Сосед по креслу вонял маслом гхи и все время бормотал молитвы, но Богдана за пять месяцев научилась не обращать внимания на специфику, поэтому сладко проспала почти до Москвы. Когда борт пошел на посадку, проснулась, прилепилась к иллюминатору. До чего серо, грустно! После зимы, проведенной в изумрудно-голубых красках, странно было видеть голые деревья и скучных цветов многоэтажки. А ведь апрель уже, католическая Пасха на носу. И снова грусть накатила. Ах, если бы этот самолет приземлялся в Италии! Обнять Сильву, да хотя бы просто ее увидеть!

Богдана не удержалась, всхлипнула. Неужели она встретит дочь только взрослой?! И конечно, уже совсем чужой?!

Но йога научила – пусть тебе совсем плохо, а спину всегда держи прямой. Она промокнула салфеткой слезы, расчесала волосы, вскинула подбородок.

Мирон стоял, напряженно вглядывался в толпу прилетевших. Помахала рукой – ноль эмоций. «Он ждет пьяную толстуху с тоскливым взглядом».

Настроение сразу улучшилось. Она лихо подкатила к нему багажную тележку, улыбнулась:

– Привет!

– О, боже! – У бедолаги челюсть отвисла. Реально, как в комических фильмах.

Богдана не стала одеваться в индийском стиле. Джинсы, свитшот. Уезжала в пятидесятом размере, вернулась в сорок четвертом. Загар красивый, в меру, мешки из-под глаз ушли, морщинки разгладились. Ну, и татуировочку временную хной сделала, не удержалась.

А он ничуть не изменился. Полноватый, цвет лица нездоровый, волосы еще больше поредели. Стандартная плата – за жизнь в столице и толстый бумажник.

Йога учит: не нужно скрывать свои чувства.

Богдана обняла его, прошептала:

– Мирошка, я так тебе благодарна!

Он взглянул подозрительно:

– За что?

– За Гоа. За то, что дал возможность в себя прийти.

Он повел носом и спросил с удивлением:

– Ты, что ли, трезвая совсем?

Она хихикнула:

– Так сейчас только девять утра. Рано еще пить.

– Прежде тебя это не смущало.

– У меня теперь новая жизнь, – сказала не без гордости.

Он ответил загадочно:

– Смотри, не подведи. Я за тебя поручился.

– Кому?

Мирон не ответил. Перехватил ее багажную тележку и велел:

– Пошли!

Но двинулся не к выходу, а куда-то в глубь аэропорта. Богдана хотела спросить, куда они, но тут увидела: у огромного окна, на скамейке, ежится девушка. Худенькая, нелепая, джинсы не по размеру сваливаются с тощей попки, в черных волосах фиолетовые пряди.

– Нет. Не может быть, – выдохнула мать.

– Только не напугай, – шепнул Мирон. – И так в стрессе ребенок.

– Я не верю. – Богдана не могла двинуться с места. – Мне снится. Не может быть такого.

Он усмехнулся:

– За деньги все можно. У меня хорошие юристы. Да и ей уже четырнадцать. Сама имеет право решать. Смотри только, не дури.

И мать удержала порыв – взвыть, кинуться дочери на шею. Спокойно подошла, села рядом. Бережно взяла в руку потную Сильвину ладошку. В восхищении произнесла:

– Какая ты у меня красавица. Bella! Bellisima!

Девочка ковырнула обгрызенным ноготком прыщ на носу и недоверчиво спросила:

– Издеваешься?

Певучий итальянский акцент, что за прелесть.

– Ты потрясающая! Удивительная! И моя самая, самая любимая!

Она усмехнулась:

– Э, мамулья! Ты с утра уже приняла?

Какая она смешная. Смущается. Пытается уколоть.

Богдана спокойно ответила:

– Сильва, я больше не пью. Ни утром, ни днем. Никогда. И я так рада, что ты приехала! Ты будешь счастлива здесь! Никогда, ни на секунду не пожалеешь! Обещаю тебе. Клянусь!

– Э… я только на каникулы. На пасхальные.

– Значит, это будут самые удивительные каникулы в твоей жизни, – твердо произнесла Богдана.

* * *

В машине Сильва