Вариант опозорить её перед одногруппниками или же подставить перед профессором, как это не так давно она сделала со мной, был первым в нашем огромном списке. Однако, как бы сильно мне не хотелось преподать ей урок, опускаться до её уровня было ниже моего достоинства. В конце концов я не тот человек, который воспользуется любыми уловками и методами, смело шагая по головам. А значит и методы мои более приземлённые и относительно честные, если так, конечно, можно выразиться в данном случае. Правда, как бы там ни было, боевой дух никуда не девается. А потому наш маленький, но весьма эффективный сюрприз должен прийтись этой выскочке по вкусу. Стоит нам оказаться в спальне Ботерман, и я кривлюсь. Повсюду множество дорогих безделушек, ярких розовых подушек, мягких ковров и, я даже не удивляюсь, зеркал. — Не иначе как комната самой королевы. Я фыркаю, усмехнувшись. — Да брось. Даже у королевы вкус будет куда более изысканным и не таким вычурным. Девушка согласно кивает. После чего скидывает сумку на пол. Обернувшись же, с хищной улыбкой на губах произносит: — Начнем? Ответная улыбка расползается на моих губах, и я с уверенностью киваю. Мы достаем из сумки пчелиную смесь смешанную с несколькими травками, что усилят эффект влечения и добавят парочку новых действий. После чего принимаемся за работу, где каждая из нас смазывает все поверхности, углы и мебель, не пропуская ни единого сантиметра. Наша задумка довольна проста. Показать этой выскочке, что в жизни не всегда все будет так, как она того хочет. Что люди не будут и не смогут вечно стелиться перед тобой, кем бы ты ни был. Что в конце концов тебе придётся пересмотреть свои взгляды на жизнь и отношение к ней. А особенно к людям в ней. Таким образом, смесь, что мы приготовили, привлекает насекомых – от малых до великих. Все они довольно безобидные. По крайне мере их укусы, пыльца и жалящие иги не смертельны. Что же касается дискомфорта и возможного выселения на время зачистки комнаты, на которую потребуется как минимум две недели, поскольку данная смесь быстро впитывается, проникая в частицы материи, то для нашей пиявки это будет вполне хорошим и полезным «наказанием». Делая всё это, мы хихикаем, словно маленькие дети, решившие отомстить ворчливым взрослым. Безусловно, мы давно не дети. Но по правде говоря, ощущение будто мы наказываем преступника, восстанавливая справедливость. Вытираю проступивший со лба пот рукавом пиджака, а затем выдыхаю. Запах в комнате резко меняется. Теперь вместо сладких, местами горьковатых духов, здесь проступают нотки горчичного мёда, которые с примесью трав, отдают древесными корнями, что по правде говоря несколько специфичны. — Когда закончим, нам следует ещё и запах скрыть. Иначе эта ненормальная точно учует неладное. Причем в прямом смысле, — прикрываясь рукавом блузки, произносит подруга, и я согласно киваю, попутно морщась. Мы заканчиваем с последней деталью в виде огромного комода с резными ножками. А затем снимаем специальные перчатки, материл которых не пропускает какую-либо влагу и тем более запах. Ходить ещё потом несколько месяцев и отмахиваться от назойливых насекомых, жаждущих присосаться к нам, совершенно не хочется. Довольная улыбка расплывается на моем лице. — У всего есть своя цена. И у всего есть своя расплата, — нравоучительно говорю я, поднимаясь на ноги. Лин следует за мной. Через несколько минут мы оказываемся в гостиной. Затем так же спешно и аккуратно покидаем комнату, избавившись от запаха и вернув все на свои места. — Что ж, думаю по возращению у неё будет весьма занимательная ночка. Я издаю смешок. Однако, прежде чем успеваю ответить, слышу: — Мисс Роуз! Едва не сбиваюсь с шага, когда слышу этот голос. Резко останавливаюсь. Лин хмурится, глядя на меня. В ответ же я лишь пожимаю плечами. Тем временем знакомый голос раздаётся снова, но на этот раз уже совсем близко: — Мисс Роуз, могу я с вами поговорить, — трудно не уловить насмешливые нотки в его голосе. Все же усмехнувшись, я наконец оборачиваюсь. Клэй, с которым мы не виделись пару дней, стоит передо мной собственной персоной. И я со лгу, если скажу, что не обиделась, поскольку терпеть не могу когда люди то появляются и всячески с тобой контактируют, то просто исчезают из виду. — Какие люди. — Я цокаю языком, вздёрнув подбородком. Парень дергает уголками губ. — Я тоже рад тебя видеть. — Спорный вопрос, — язвительно отвечаю, но улыбка так и рвётся наружу. Черт бы побрал этого парня! И он прекрасно об этом знает! Клэй не двигается с места, продолжая прожигать меня своим немигающим взглядом. Поэтому мне не остаётся ничего иного, кроме как обернуться к подруге и произнести: — Увидимся позже. — Я буду у Кидмана, если что. Киваю. После чего снова оборачиваюсь к парню, стараясь не замечать пристальных и весьма недобрых взглядов подруги. Ведь он не понравился ей с первого взгляда. Что уж говорить о наших странных взаимоотношениях. Или лучше сказать – странных пересечениях, при которых то и дело что-то случается?.. Мы встречаемся взглядами. — Я вся во внимании. — Как на счёт того, чтобы поговорить подальше от любопытных глаз? Например, мы можем прогуляться в сторону парка? — Если бы не этот серьёзный тон, я могла бы подумать, что ты просто хочешь побыть со мной наедине, — усмехаюсь и без лишних препирательств следую в сторону выхода. Клэй следует за мной, попутно отвечая: — А ты довольно прямолинейна. Что на уме, то и на языке. Весело хмыкаю, пожимая плечами, сказав лишь: — Это неоспоримый талант. На этот раз неоднозначный смешок выдаёт этот парень. Из общежития мы выходим молча. Лишь когда оказываемся в парке и занимаем одну из скамеек, я перевожу на него выжидающий взгляд. — Так в чем дело? Несколько секунд он смотрит куда-то вдаль на бескрайние леса. Но затем точно также оборачивается и переводит взгляд на меня. Я задумчиво заламываю правую бровь, выражая своё нетерпение. Тогда он придвигается ближе. Одна его рука лежит на спинке скамьи, из-за чего едва касается моих плеч. Лицо искажает некая ухмылка. А затем он неожиданно произносит: — Проникновение со злым умыслом, не говоря о призыве и удержание местного духа, карается не просто уставом академии, но и местными законами. Не сказать, что моя челюсть едва не падает к его ногам, но я стоически удерживаю маску невозмутимости, когда говорю: — Не понимаю о чем ты. Ну подумаешь