– Обслуживание, оповещение. Когда я попросил позвать вас, Анатолий Иванович порекомендовал… – Тут Тимур подумал, что упоминание о покойной жене может огорчить собеседника, и несколько перекроил фразу, которую собирался произнести: – Он сказал, что вас нет.

– Нет? – грустно улыбнулся Назаров. – В каком-то роде да. Просто не люблю, когда меня отвлекают во время работы. Поэтому у нас есть своя система сигнализации. Когда вы озвучили свое пожелание, администратор или кто-то другой по его приказанию нажал специальную кнопку. Услышав сигнал, я посмотрел на монитор, транслирующий изображение с камер слежения, увидел вас и, – тут Феликс развел руки в стороны, – и вот я здесь.

– Понятно, – кивнул Тимур.

– Кстати, может, хотите пива? Предпочитаете эль или лагер? – Феликс вопросительно посмотрел на Тимура и даже чашку с кофе поставил, чтобы подозвать официанта.

– Извините. – Тимуру ни в коей мере не хотелось обидеть пивовара, но в данный момент он преследовал совершенно другие цели. – Мне, конечно, очень хочется попробовать и то, и другое, наслышан о вашей продукции, но предпочитаю в рабочее время не употреблять спиртные напитки.

Феликс одобрительно кивнул:

– Я и сам придерживаюсь подобной позиции, хотя, при моей работе, сами понимаете…

У Феликса было очень «разговорчивое» лицо. Когда он говорил, брови и кончик носа его постоянно находились в движении, сопровождая и подтверждая либо отрицая сказанное.

– Кстати, плохо разбираюсь в этой новомодной западной терминологии, – сказал Тимур, – вот вы сказали эль или лагер, а какое из них светлое, а какое – темное? Мне как-то привычнее по старинке.

– Вот-вот, – серьезно кивнул Феликс, а кончик носа его приподнялся, словно пытаясь задушить в зародыше рвущийся наружу смех.

Тимур стал самим собой именно потому, что не боялся показаться смешным, задавая вопросы профессионалам. Он действительно не любил пиво, предпочитая хорошее сухое вино, не интересовался пивной темой. Если бы ему нужно было продемонстрировать Феликсу свою профпригодность, он, разумеется, изучил бы вопрос. Но сегодня положение вещей позволяло ему быть самим собой, чем он и воспользовался.

– На самом деле лагер и эль – это две разные технологии получения напитка. А бархатный темно-коричневый цвет пиву дает специальным образом обжаренный ячмень. Если хотите, я могу провести вас по всей технологической цепочке…

Экскурсия по производству в ближайших планах Тимура не значилась, но он не хотел обидеть хозяина.

– Возможно, чуть позже, когда я немного войду в колею… Меня больше интересует другое.

– Да, любой вопрос. – Брови Феликса с готовностью сошлись на переносице.

– И все-таки почему пиво? У Ларисы – понятно, династия, если можно так выразиться. А у вас? – Молчанов доел последний кусочек блина, сплел пальцы в замок, примостил на них подбородок и приготовился слушать.

– А почему бы и нет? – попытался отшутиться Назаров, но по взгляду Тимура понял, что в данном случае такой ответ не прокатит. Разлил по чашкам остатки кофе, жестом скомандовал официанту наполнить заново кофейник и приступил к рассказу.

Вообще-то, у него имелось две версии ответа на этот вопрос. Первая – да, его предки варили пиво еще в те стародавние времена, когда оно считалось особым напитком, ритуальным, священным. Его варили на свадьбы и похороны, на праздники и в дни скорби. Пиво сопровождало человека на его жизненном пути, придавало ему сил. Ведь именно благодаря пиву тридцать лет не владевший ни руками, ни ногами Илья Муромец стал богатырем и совершил свои славные подвиги.

– Постойте, мне помнится, что это был мед, – сказал Тимур.

– А вы налейте себе чарочку меда и попробуйте выпить. – Кончик носа Феликса задиристо поднялся к потолку. – В оригинале калики перехожие, которые явились в дом Ильи Муромца во время отсутствия родителей «наливают чарочку питьица медвяного, подносят-то Илье Муромцу». Питьица – вот главное слово. Вас смутило прилагательное «медвяного»? Но дело в том, что славяне широко добавляли в пиво мед. Процесс этот назывался «женить пиво». Вот этот-то напиток и превратил больного Илью Муромца в защитника земли Русской. Однако, к превеликому сожалению, то, что в современном мире зовется пивом, не имеет с настоящими русскими рецептами ничего общего. Древнерусское пиво – всего лишь пивная диковинка. А зря, ведь было оно «слаще меда, пьянее, чем вино». Помните эти стихи?[14]

– «В котлах его варили и пили всей семьей…» – подтвердил Тимур.

Обе брови Феликса уважительно подскочили вверх.

Тимур понимал – разговор ушел не туда, но интуиция подсказывала, что прерывать собеседника ни в коем случае нельзя, нужно дать ему выговориться.

– Да, да. Только закат русского пива не был таким трагическим, и виновником его являлся не шотландский король, а наш русский царь Иван III. Именно он ввел на домашнее пивоварение специальный налог, поручив его взимать монастырям. А провозглашенное им исключительное право казны на варку пива окончательно сломало хребет народным традициям. Понятно, что произошло это не в один день. Гнет пошлины на пиво, солод и хмель постепенно сводил на нет обычай варить и пить этот напиток. Отголоски его еще какое-то время сохранялись в деревнях, но были окончательно раздавлены индустриализацией и закатом русской деревни. – Наружные концы бровей Феликса опустились, придав его лицу скорбное выражение. – Но рецепты, переходившие из поколения в поколение, все-таки остались. В моей семье тоже испокон веку хранился подобный артефакт. И в один прекрасный день я решил, что просто обязан возродить напиток своих предков.

– И как, удалось?

– Пока не очень. С веками поменялись вкусовые предпочтения, поэтому пока мы готовим пиво по современным рецептам. Но я уверен… – Тут он осекся и после небольшой паузы вернулся к реальности: – Хотя в свете сегодняшних событий нельзя ни в чем быть уверенным. Бабушка и мать Ларисы всегда были против моих экспериментов… Считали, что пора остановиться и жить в свое удовольствие. От добра добра не ищут – этакое чисто русское поощрение застоя и стагнации. И сейчас, когда… когда Ларисы не стало, у меня нет никаких прав – ни юридических, ни моральных – принуждать их к сотрудничеству…

Кончик носа Феликса грустно опустился, за столом повисла тяжелая пауза.

– Да, я что-то слышал про брачный контракт, – осознавая бестактность своих слов, произнес Тимур.

– Контракт? – переспросил Феликс, и брови его удивленно подскочили, а затем плавно вернулись на место. – Конечно, контракт. Все знают о контракте, но никто толком не знает, что в нем написано. Кроме Таисии, Ольги, ну, и, разумеется, нотариуса. С точки зрения Ларисы, это всего лишь уступка родственницам. Они считали, что максимум через год я сбегу, ограбив их, а то и еще чего хуже. Так вот, в брачном договоре написано, что по прошествии года с момента бракосочетания я становлюсь полноправным собственником всего имущества своей половины. Так что сейчас я владею одной третью «Пушкина». Но фактически нахожусь в меньшинстве, потому что не в моих силах найти аргументы, способные убедить хотя бы одну из соучредительниц «Пушкина». Лариса – да, она могла.