с коротким рукавом и оттого казались еще более голубыми. Он радостно, как со старой знакомой, поздоровался с ней и вручил букет цветов, похожих на головки экзотических птиц. Ей показалось даже, что встречающий был готов ее расцеловать и только из соображений этикета перенес реализацию порыва на другой случай.

«Вероятно, на день проводов», – предположила она, заметив по едва уловимой тени светлой грусти, пробежавшей по лицу Ивана Фомича, что она, длинноногая красотка, способная испугать любого здравомыслящего мужчину названием своей профессии, оправдала его худшие ожидания. В смысле возможных проблем и головной боли, которую может привнести молодая одинокая женщина в спокойную жизнь зарубежного представительства. Ее догадки подтвердились, потому что, пока они ехали в машине по полупустым улицам ночного Каира, Иван Фомич так убедительно рассказывал про радость, овладевшую буквально всеми русскими обитателями дома в связи с ее приездом, что она поняла – отношения с ними придется выстраивать.

Предоставленная квартирка на последнем, двенадцатом, этаже ей понравилась. Хотя кухня и напоминала просторный бельевой шкаф, зато там все было под рукой. В буквальном смысле слова. Кроме холодильника, который на кухне не уместился и потому стоял в похожей на пенал гостиной рядом с диваном, журнальным столиком и двумя креслами. Украшением жилья, без сомнения, была кровать размером с поле для мини-футбола, на которой без труда смогла бы устроиться на ночлег средняя таджикская семья. Рядом с кроватью приютились раскладной столик и платяной шкаф, дверцы которого, как сразу выяснилось, можно было открыть, только сложив столик. Провозившись с вещами, которые нужно было привести в порядок и разложить по местам, Александра решила дотянуть до утра, памятуя об обещании Ивана Фомича «компенсировать недостаточные размеры жилплощади незабываемым видом из окна». В ожидании рассвета она, завернувшись в одеяло, устроилась в кресле на лоджии, которая, к счастью, превосходила по размерам даже кровать. Хотя глаза уже слипались, она все же решила дотерпеть. Первыми в городе проснулись минареты, негромкими голосами муэдзинов тактично напомнив, что скоро рассвет. Вскоре небо на востоке стало светлеть, закрашивая розовой кистью неяркие звезды, еле различимые в огнях огромного города. Птичий гомон стал громче. Сквозь исчезающую дымку постепенно проступил Нил, величественный и неторопливый. Вдруг, всколыхнув предрассветную тишину, один за другим снова протяжно запели муэдзины, призывая через громкоговорители правоверных мусульман к утренней молитве. И вот наконец край солнечного диска разорвал линию горизонта и брызнул во все стороны животворными лучами, которые разлетелись по небу, реке и городу, высветили пирамиды, издали похожие на песочные куличики, построенные шаловливой рукой небесного ребенка, пронзили стекла домов и вмиг разукрасили пыльные листья деревьев и пальм. Показалось, город зевнул, блаженно потянулся и проснулся, отчего все вокруг дрогнуло и начало двигаться вместе с солнцем. Стали слышнее шум и гудки машин, которые лениво и беззлобно переговаривались между собой, гуще и сочнее запах свежеиспеченного хлеба и пряные ароматы, обволакивающие таинственным многовековым дыханием Востока…

Александра смотрела как завороженная. Иван Фомич не обманул. Зрелище потрясало! Она даже почувствовала желание вытянуть руки ладонями вперед навстречу солнцу, но удержалась.

«Эй, девушка, не погружайтесь в среду слишком быстро. Кессонная болезнь – враг ныряльщиков!» – сдержала она себя, ухватившись за поручни кресла, и… через несколько минут решительно отправилась спать.

* * *

Александре снились пчелы. Много полосатых пчел. Целый рой. Сбившись в кучу, насекомые деловито жужжали, не обращая внимания на море цветов, изнемогавших под тяжестью готового к сбору душистого нектара. Пчелы были очень заняты. Под руководством пчелы-бригадира с лысой, будто натертой воском головой пытались поднять что-то из травы.

«Ключ? – мелькнула догадка. – От шкатулки!»

Ключ был огромным и не хотел подниматься. Пчелы жужжали все громче. Невыносимо громко. Не открывая глаз, Александра протянула руку, чтобы помочь. Нащупала гладкую поверхность ключа. Подняла. Жужжание прекратилось.

– Александра Юрьевна, с добрым утром! – Голос Ивана Фомича в телефонной трубке был бодр и энергичен.

Она приоткрыла глаза и, покосившись на часы, неуверенно кивнула невидимому собеседнику.

– Как спалось? – поинтересовался тот, источая неуместный утренний оптимизм.

Александре очень хотелось ответить правдиво, но она благоразумно передумала, отделавшись неопределенным мычанием.

– У меня через полчаса будет одна милая дама, – радостно сообщил Иван Фомич. – Она с большой радостью покажет вам, где здесь у нас можно купить продукты. Приходите, – тоном, не терпящим возражений, предложил он и положил трубку.

Спустя полчаса сомнамбулическое существо, другого определения своему состоянию она не нашла, почти наощупь добралось до двери кабинета «варвара» на третьем этаже. Лучшего имени беспокойному хозяину в этот утренний час она подобрать тоже не смогла.

Дверь открылась прямо перед ней, словно кто-то караулил гостью у входа с другой стороны.

– Ну, вот вы где! Заходите, – чуть нараспев, расплывшись в улыбке, воскликнул Иван Фомич, оглядывая ее с головы до ног. А может, наоборот – с ног до головы. Александре было не до психологических наблюдений. Она еще спала.

– А я уже хотел за вами посылать, – в голосе хозяина кабинета послышались строгие нотки.

– Иван Фомич, вы едете в посольство? – В комнату без стука заглянула миловидная женщина лет двадцати пяти без тени косметики на лице. Судя по любопытному взгляду, тоже хотела поучаствовать в утреннем осмотре вновь прибывшей.

– Нет-нет, я не еду, – отмахнулся тот. – Вот, Александра, знакомьтесь, это Анфиса, – указал рукой в сторону «милой дамы», которая, видимо, и должна была ознакомить гостью с продовольственной стороной каирского быта. За низким столиком, распрямив спину и застыв, будто кобра, готовая к укусу, расположилась женщина неопределенного возраста – «в диапазоне от тридцати пяти до пятидесяти», решила Александра, с маленькими, злыми глазками, жиденькими волосами, стянутыми в тугой пучок, и мелкими кривыми зубками, обнажившимися то ли в улыбке, то ли в оскале. Привычная попытка найти в облике новой знакомой что-нибудь положительное оказалась безуспешной. Разве что прямая спина? Ну очень прямая.

– Анфиса тоже рада, – Иван Фомич нарочито выделил слово «рада» и выразительно посмотрел в сторону «кобры», – что вы к нам приехали, и с удовольствием, – слово «удовольствие» тоже было выделено, – покажет, где рядом можно купить самое необходимое. Поделится опытом, так сказать, в качестве гида. Да, Анфиса? – В его голосе прозвучали жесткие нотки.

«Кобра» ничего не ответила, молча разглядывая гостью. В ее глазах был один вопрос: «Какого черта ты сюда приперлась?» и одно предупреждение: «Здесь занято! За-ня-то!»

– Здравствуйте,