Олег Петрович тащил ее, а она упиралась, следом двинулнасупленный Федор, а Гена уже открыл уличную дверь, из которой сразу потянуломорозом — еще похолодало, и в проеме стало видно небо. Над заледеневшей рекойвыкатились звезды, огромные, яркие, как серебряные монеты, брошенные чьей-товеселой рукой!..

— Где твоя машина?

— Там же, где и твоя, за углом!

— Ты просто ехала за нами от самого ресторана?

— Ну конечно! И не поняла, почему вы так далекоостановились! И я даже не знала, куда ты пошел, а потом увидела у ВасилияДмитриевича свет и поняла, что ты к нему смылся! Я же не знала, что он… чтоего… убили!

— Олег Петрович, может, дверь чем подпереть?

— С ума сошел, что ли?! — рявкнул Олег. — Быстрее в машину,пока нас всех не… загребли в милицию!

— Зачем в милицию?! — испуганно спросила Виктория. — Мыничего плохого не делаем!

Гена с огромной спортивной сумкой вдруг замер в дверях,загромоздил проход.

— Что такое?!

— Тише! — Это Гена сказал. Сказал как-то так, что Викториямоментально перестала причитать, и Федор перестал тащить на плечо съезжавшуюлямку от рюкзака, а Олег Петрович вытянул вперед шею, как чем-то напуганнаячерепаха — если черепахи бывают напутанными.

Гена нашарил на стене выключатель и щелкнул.

Стало очень темно и тихо, только рефлектор сипел и скрипнулаполовица под подошвой Федора Башилова, когда он осторожно шагнул вперед.

Гена, закрывавший проход, как-то странно, боком, присел инеслышно опустил на крыльцо свою сумку, держа на отлете левую руку, какфигурист.

Олег протиснулся вперед и стал у него за плечом.

— Там кто-то есть.

— Где?

— Слева.

Олег сделал попытку выглянуть, и Гена совершеннобесцеремонно задвинул его обратно.

— Никого там нет.

— Есть.

Правой рукой придерживая Олега Петровича, левой Гена ловкодостал откуда-то из-под мышки короткий черный предмет, и Федор понял, что этопистолет!

— Может, через черный ход?

— Какой тут, к бесу, черный ход!

Они шептались почти неслышно, и у Федора от напряжениявспотела спина.

— Уходить надо. — Это Гена сказал, и оглянулся, и скользнулглазами по остальным, словно прикидывая, смогут они уйти или нет. Похоже,ничего утешительного он не увидел, потому что губы у него странно искривились.— Значит, так. Я подгоню машину. По моему сигналу вы выходите и быстросадитесь. Ясно?

Олег Петрович кивнул. Спорить с Геной в данной ситуации неприходилось. Он был профессионалом, а Олег привык доверять профессионализму.Если Гена считает, что нужно выходить по сигналу, значит, они пойдут посигналу, а там видно будет.

— Я пошел, — неслышно сказал Гена и вдруг пропал, как и небыло его. В дверном проеме осталась только громадная сумка, съехавшая на одинбок, привалившаяся к косяку.

— Олег, — трагическим шепотом спросила Виктория, — чтопроисходит?

— Я не знаю.

— А почему мы стоим тут?

— Потому что нас тут поставили.

В отдалении заурчал мотор — а ведь никто не слышал, какоткрывалась или закрывалась водительская дверь! Мотор заурчал, потом скрипнулснег, и звук стал приближаться.

По утоптанной снеговой дорожке медленно полз автомобиль,похожий на кита, посверкивал боками под синим светом уличных фонарей. Почему-то— должно быть, из-за всего этого таинственного шепота и пистолета в Генинойруке — Федор был уверен, что машина подлетит, как в американском кино, свистятормозами, а из каждого ее окна будет торчать по автоматному стволу. Что машинабудет ползти медленно, как удав, Федор никак не ожидал.

Машина причалила к крыльцу, и с водительского сиденьявыбрался Гена. Он обошел капот, посмотрел по сторонам, открыл обе боковыедвери, еще походил, а потом прилег животом на сверкающий бок машины и сталнеторопливо сбивать с «дворников» лед.

Олег Петрович смотрел на него. Виктория почти не дышала ивдруг в темноте взяла Федора за руку. Острые ноготки впились в ладонь, и оносторожно сжал ее, словно успокаивая.

Чем он мог ее успокоить?! Он решительно не понимал, чтопроисходит, и не знал, что нужно делать, когда испуганная девушка берет его заруку. Да и разве он может… защитить? У него нет пистолета, и он не видит никоготам, где, должно быть, видит этот самый Гена, про которого Олег Никонов сказал,что он профессионал! Ни в чем таком Федор не был профессионалом, и жутко емубыло, и мертвое тело старика все мерещилось, и он боялся, что сам превратится вто неживое и страшное, что, скрючившись, лежало на полу! И еще Федор былуверен, что все это, по большому счету, из-за него! Из-за того, что он укралколлекцию в музее!

И нету у него никакого права держать доверчивую рукуВиктории, да еще и пожимать ее!..

Гена деловито постучал о стекло «дворниками», потомпереместился, так что оказался спиной к открытой двери в антикварную лавку,оглянулся через плечо и кивнул.

— Бегом, — шепотом приказал Олег Петрович, взял Викторию зашкирку — Федору пришлось выпустить ее руку — и подтолкнул вперед.

Она — умница! — не сопротивлялась, сбежала с крыльца инырнула в распахнутую дверь машины.

— Теперь ты. За ней.

Гена все постукивал «дворниками», не торопясь проводилладонью вдоль резиновой штуки.

Федор независимо пожал плечами и шагнул на крыльцо, и ОлегПетрович с сумкой двинулся следом за ним, и тогда в кустах с левой сторонывдруг громко и сухо хлопнуло. Так громко, что эхо раскатилось над машиной,выкатилось на замерзшую реку и там пропало.

— Мать твою!..

Федор с удивлением глянул влево и увидел, как там сверкнуламолния, очень маленькая и нестрашная. Вдруг ударило еще раз, воздух словнополоснуло бритвой, он дернулся, и из-под ног у Федора взметнулся фонтанчикснега.

— В машину, твою мать!!

Что-то сильно толкнуло его в спину, так что он чуть не упал,и воздух разорвался еще раз, и возле уха нежно и быстро свистнуло«фыоить-фьюить».

Гена, лежа животом на заднем крыле машины, обеими рукамидержал пистолет, но не стрелял, а словно выжидал чего-то, а грохот всепродолжался, и Федор сам не понял, как оказался в машине.

Через секунду хлопнула дверь, и «Мейбах» плавно истремительно сорвался с места. Из-под задних колес в разные сторочы двумявеерами брызнул снег, окатил замерзшие стволы деревьев.

— Там нет выезда! — тяжело дыша, сказал кто-то рядом.