Как бы Майербек ни устал, но оскорблений он пропустить мимо ушей не мог. Он направился прямо к компании, невзирая на то, что обидчиков было человек пятнадцать. Они, конечно, это понимали и тут же принялись петушиться: «Что?! Драться хочешь?! Ну, давай, давай! Иди откуда пришёл!»

Майербек в ответ не сказал ни слова. Он просто стоял в центре этой беснующейся толпы, озираясь по сторонам, а потом вдруг выхватил кинжал и, прежде чем кто-либо успел среагировать, – рубанул дылду. Брызнула кровь, раненый противник закричал, хватаясь за бок. Вокруг Майербека сразу освободилось пространство. «Ещё желающие есть?» – спросил он, поводя кинжалом вокруг себя.

Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не подоспела полиция. Майербек оказался в кутузке, пострадавшие и свидетели (всё из той же компании) все как один говорили, что он был нетрезв и набросился ни с того ни с сего. Майербеку в лучшем случае светила каторга.

На следующий день эту историю узнала Дагмара, а от неё – Сурхо. Дагмара знала, что у её мужа плохие отношения с дядей и не хотела настаивать на вмешательстве, но было и так понятно – нужно как-то помочь, других Дарговых в городе не было. Либо Сурхо что-то сделает, либо Майербек отправится в Сибирь до конца жизни.

Сурхо удалось встретиться с начальником уездной полиции. Они уже были мельком знакомы (губернатор не раз приглашал чету Дарговых к себе на приёмы), поэтому добиться встречи было не слишком сложно.

– Чем могу быть полезен? – спросил начальник.

– Я хотел бы поговорить с вами о моем дяде, которого вчера взяли под стражу, – Сурхо сразу перешёл к делу.

– Да. Нападение с холодным оружием среди бела дня, да ещё при многих свидетелях. Непростая ситуация.

– Я хорошо знаю Майербека. Он никогда не напал бы на человека без причины. Что бы вы сделали, если бы кто-то оскорбил ваших родных?

Собеседник не ответил. Он сам был горцем и понимал, что сделал бы то же самое.

– Свидетели утверждают обратное, – развёл он руками. – Боюсь, что ничем не смогу помочь.

Тогда Сурхо положил на стол пачку банкнот. Это были все его сбережения.

– Это поможет справедливости восторжествовать?

Сумма полицейского не впечатлила. От такой известной личности, как Сурхо Даргов, он ждал большего.

– Всё очень-очень сложно, – покачал он головой.

И тогда Сурхо взяла злость.

– Либо вы отпускаете моего дядю прямо сейчас, либо я иду к губернатору и ставлю перед ним выбор – или вы, или я. И тогда Майербека отпустит уже кто-то другой. И молитесь, чтобы он потом не нашёл уже вас.

Полицейский побледнел. Угроза была высказана прямо в лицо. И она была совершенно реальной. Уж чеченцев-то он знал.

Сурхо не стал ждать его ответа. Он встал и вышел, оставив деньги лежать на столе.

Вечером Дагмара сообщила, что Майербека выпустили, обязав больше не показываться в Ставрополе, и он уехал в неизвестном направлении.

– Как ты этого добился? – спросила она. – Что ты сделал?

– Я проделал отвратительные вещи, – ответил Сурхо и рассказал ей обо всём. – Взятка, угрозы, шантаж, ложь. Я чудовище, – он закрыл голову руками.

– Ты всё сделал правильно! Он для тебя родной человек, неужели ты этого не понимаешь?

Сурхо посмотрел на жену. Он хотел что-то сказать в ответ, но не смог найти нужных слов. И потому сказал коротко:

– Не знаю…

…Прошло почти десять лет. Их отношение друг к другу, и до брака, и в браке, всегда было трепетным и осторожным. Каждый из них относился к другому как к драгоценности, хрупкой и невесомой, и именно это делало семейную жизнь для обоих такой уютной и желанной. Вскоре эти отношения стали ещё крепче – у них родился сын.

Шли годы. Ещё ничто не предвещало потрясений начала двадцатого века. Император Александр Третий проводил в стране одну реформу за другой: нормированный рабочий день, ужесточение контроля над предприятиями и учреждениями. Росли ряды бюрократии, в это движение был втянут и Сурхо. Он всё реже делал операции своими руками, всё больше времени проводил за письменным столом, уговаривая себя (возможно, зря) что так он приносит значительно больше пользы. И именно в это время совершенно случайно ему в руки попали документы о переписи населения Грозного 1856 года. Из этих документов он с удивлением узнал, что у него есть старший брат. Или – был?..

Это открытие совершенно выбило Сурхо из колеи. Он смутно вспоминал, что когда-то видел на старых фотографиях странного ребёнка, и некоторые его детские вещи будто бы хранили на себе призрачный запах чужого прикосновения. Но куда делся этот ребёнок? Почему он никогда о нём не слышал? Тайна невидимого старшего брата совершенно захватила Сурхо, и он приложил все силы, чтобы узнать хоть что-то. И это ему удалось: старший брат был убит незадолго до рождения Сурхо, во время того самого нападения Темирбека на торговый обоз Дарговых. Поэтому родители и скрывали всё от него, сначала – уберегая маленького ребёнка от кровавого долга, а потом, когда Сурхо вырос, – уже просто потому, что никто не верил, что он способен на месть. Теперь Сурхо понял, почему к нему всегда относились с презрением. Он должен был исполнить долг – но не мог. И они все это знали.

Кроме Дагмары. Сурхо задумался: должен ли он рассказать ей? Что она скажет в ответ?

И тогда Сурхо поставил вопрос иначе: а зачем ей это рассказывать? Разве он скрывает какую-то подлость? Да и вообще, разве он что-то скрывает? Если Дагмара спросит, или зайдёт разговор, он расскажет. В чём тут его вина? А без причины касаться этого вопроса он не хотел. На том и успокоился.

Однако Сурхо написал письмо Майербеку, в котором подробно расспросил дядю о брате и Темирбеке. Ответ пришёл быстро, он был сухим, конкретным и поразил Сурхо в самое сердце.

Майербек сообщил, что Темирбека они так и не нашли. Есть подозрение, что он всё ещё прячется где-то уже более сорока лет, хотя Гацуевы упорно твердят, что он мёртв. Также Майербек предостерегал Сурхо: по его словам, Темирбек был человеком особой кровожадности. «Запомни, нет такой подлости, на которую человек не пойдёт из страха, – писал Майербек. – Остерегайся людей, которые боятся тебя, потому что за все их страхи будешь расплачиваться ты. А Темирбек – многие годы живет в страхе перед всеми».

В любом случае, толком обдумать прочитанное Сурхо не успел. Жизнь вдруг стремительно сорвалась с цепи и понесла его вперёд.

…Уже спустя многие годы Сурхо решил вернуться к хирургической практике и переехать в село. Он твёрдо знал, что так будет лучше для жены, которая всегда хотела жить за городом, для него самого, для сына, для всех. Селение, которое он выбрал, расположилось на удобном пересечении путей, не слишком далеко от города, так что он всегда мог за пару часов добраться до библиотеки или театра, и не слишком близко, так что он чувствовал умиротворённое спокойствие лесов Кавказа. Здесь уже давно жили несколько друзей Сурхо, и они не раз звали его к себе. По большому счету, он и сам ждал некоего переломного момента, когда можно будет сказать «всё» и уехать. И вот этот момент наступил.