легче, требуется лишь подчиняться и боготворить этого человека. На данный момент мы готовы слушаться мистера Черчилля и членов его кабинета, следовать их указаниям, и это значит, что мы очень устали от свободы и хотим побыть в зависимом положении. В торговле, например, правила и инструкции зачастую недоступны пониманию мелкого служащего. Сначала это его раздражает, затем делает подозрительным; многие вынуждены сдаться, либо ситуация сказывается на их психическом или физическом здоровье. То же самое происходит в других отраслях. Многие заслуживают подобной участи из-за глупости и жестокости, для них свобода важнее всего. Если свобода означает мир, а рабство подразумевает войну, все становится понятно – и намерения развязавшего войну очевидны. Периодически вступая в сражение, мы в конце концов научимся получать удовольствие от демократии и свободы.

Очень редко можно встретить человека, свободного в своих поступках и чувствах, который в состоянии нести ответственность за свои действия и мысли, не подвергаясь излишней фрустрации, то есть не подавляя возбуждение. Сдерживать и разрешать одинаково легко, если возложить ответственность за это на идеального лидера, но в результате мы получаем обедненную личность.

Поскольку свободу приходится насаждать тем, кто способен с ней совладать, провидец должен сначала оценить характеристики этой свободы и убедить людей, что она стоит того, чтобы за нее бороться и умереть. Так повторяется снова и снова, из поколения в поколение. Толпаддлские мученики завоевывали свободу для своего поколения, а не для профсоюзов всех времен. Любовь к свободе не порождает чувство свободы. И то, что, находясь в рабстве, человек живет мыслью о ней, не означает, что, получив освобождение, он полюбит саму свободу. Попробовав ее на вкус, люди оказываются во власти страха и ужаса, не имея представления о том, что делать со свободой. Затем они свыкаются с этим состоянием, то есть смиряются в большей или меньшей степени.

Ощущать свободу самому нелегко, как и дарить ее другим. Война принесла нам не только временное облегчение, избавив от необходимости быть свободными, но и дала шанс диктаторам проявить себя. Диктаторы есть повсюду, иногда они делают удивительные вещи, которые нельзя получить парламентскими методами. Цель оправдывает средства. Оценят ли заслуги этих людей по достоинству после войны и будут ли они готовы уйти в тень и уступить место демократии?

Нам говорят, что цель этой войны – битва за свободу, а парламентское правление есть попытка реализовать наше право на свободу при условии, что люди готовы к игнорированию их мнения. Готовность отказаться от своей позиции, если кто-то другой получит большинство голосов, – отличительная черта человеческой природы, порождающая страдания и боль. С этим можно справиться при условии, что время от времени можно каким-то образом свергать лидера. Но короля мы при этом сохраним.

На самом деле, разделение власти между королем и премьер-министром – суть демократического строя. В Америке же вся власть сосредоточена в руках одного человека, избранного на определенный срок.

Меня расстраивает, что в эти тяжелые дни о демократии говорят как о вспомогательном средстве, с помощью которого государство должно обслуживать своих граждан, а не граждане – государство. Конечно, суть демократии в том, что люди не только избирают своих лидеров, но и свергают их и несут ответственность за собственные решения. Чувства первичны, но логика и здравый смысл должны их уравновешивать.

Я не люблю вас, доктор Фелл,

Не знаю почему…

К счастью, такова человеческая натура, истинная причина свержения даже самого любимого и уважаемого лидера зачастую обнаруживается позже. Но ведущий мотив всегда субъективен и связан с неосознанными чувствами. И если политики зашли в тупик, запускается определенная реакция как результат невыраженной ненависти и скрытой агрессии.

Главная опасность для демократии в последние годы исходит от желания политиков задержаться на посту как можно дольше, до преклонных лет или даже до конца жизни. Но и смерть – не конец. Любой уважающий себя член Палаты общин, говорят, обязан стоять до конца и отражать удары. Как повезло демократии, что Черчиллю удалось обойти Чемберлена на парламентских выборах, и не повезло одновременно, поскольку отставку Чемберлена пришлось отложить на пару дней из-за опасности нападения!

На мой взгляд, основная заслуга Ллойда Джорджа в политической сфере за последние двадцать лет заключается в том, что он все это время играл роль «убитого» начальника, в то время как другие люди преклонного возраста пытались избежать данной участи, покидая свои посты непобежденными. Ллойд Джордж был вынужден играть эту роль и даже время от времени чувствовать себя бесполезным – это помогло оградить демократию от опасности разложения, вызванной страхами политиков перед спонтанными увольнениями.

Призыв «Нет третьему сроку!» во время недавних президентских выборов говорит о том же. Продление срока правления Рузвельта означало бы удар по демократии Соединенных Штатов, ведь если подобная практика будет одобрена, избранному президенту можно не беспокоиться о своей участи лет восемь точно. А в результате – войны, революции и диктатура.

Нацисты, которым определенно нравилось, когда им указывают, могут освободиться от ответственности за избрание своего лидера, у них нет возможности его свергнуть. Это напоминает поведение, свойственное подросткам. Мы можем утверждать, что, следуя демократическим путем, выбираем свободу, поскольку предпочитаем зрелый подход к принятию и разделению ответственности, в частности, за необоснованное отцеубийство, что становится возможным при расщеплении отцовской фигуры. Но мы не должны удивляться, если кто-то обвинит нас в невозможности обрести свободу. Можно лишь утверждать, что мы идем в этом направлении или что как нация обязательно достигнем цели на короткий промежуток времени в перерыве между войнами. На самом деле личная свобода и чувство свободы доступны немногим избранным мужчинам и женщинам в каждую эпоху, и эти люди необязательно становятся известными.

Когда дело доходит до определения целей войны, можно быть уверенными лишь в одном: если выживем, придется сражаться. Мы заявляем также, что надеемся на собственную готовность не только сражаться, но и пользоваться свободой – в этом отличие человека от животного. Если мы думаем, что наш вклад в развитие больше, чем наших врагов, есть все шансы на мировое одобрение, но не стоит отказываться от битвы, в которой есть шанс погибнуть.

Наша первая цель – победить в войне. Настраиваясь на победу, мы сталкиваемся с трудной задачей возвращения собственной свободы и восстановления парламентской системы и демократического образа жизни, включая механизм необоснованного свержения политических деятелей. Это вторая цель войны. Третья – необходимость быть готовыми принять тот факт, что враждебные страны на самом деле развиты. Есть надежда, что многие немцы и итальянцы, демонстрирующие на данный момент подростковую