Кушаны, сохранившие кочевую традицию сезонных миграций, должны были иметь две столицы: летнюю — Баграм в 60 км от Кабула и зимнюю, на выходе из Хайберского прохода, — Пешавар, город, который они, несомненно, основали сами. В первом, где французы ведут раскопки с 1936 г., построенном по ортогональному плану Гипподама Милетского и, возможно, при Ахеменидах, нашлось сокровище II в., которое было обнаружено в двух замурованных комнатах и содержало самые разные предметы — эллинистические бронзовые изделия, наряду с конными кочевниками изображавшие великих богов пантеона; стеклянные изделия, впервые украшенные росписью или резьбой, в том числе флаконы в форме рыб, наследие египетского искусства; гипсовые скульптуры из греко-римского мира, слепки с золотых изделий александрийского происхождения I в. н. э.; сирийские алебастры, китайские лаки и, главное — потому что она отличается исключительной красотой и принадлежит к древнейшим из нам известных, — индийская резная слоновая кость в виде горельефов или пластинок, служивших накладками на ножки или спинки кресел. Изображения на этой слоновой кости, нанесённые уверенной рукой, подкрашенные яркой чёрной или красной краской, чрезвычайно разнообразны: это чудовища, декоративные растения и обнажённые женщины, на которых из одежды имеются только украшения, — женщины с тяжёлыми грудями и чувственно отставленной ногой.

Далее к северу Афганистана, на дороге в Бактрию, большой храм I или II в. Сурхкоталь, «Красный перевал», выстроенный из сырцового кирпича и украшенный каменной скульптурой, здание длиной 35 м с тремя дверями, служил династическим святилищем явно для отправления культа обожествлённого царя, в данном случае Канишки, представленного статуей и большой надписью. По Сурхкоталю, архитектура и декор которого отмечены глубоким влиянием греческих традиций, в равной степени видно, что эти традиции древней буддийских, так как от буддизма в этом храме ничего нет, и что они пришли сюда не из Индии, а из Греко-Бактрийского царства, хотя это не может нас удивить. Наличие алтаря огня, соединённого с храмом, служит подтверждением как присутствия маздеизма, так и его северного происхождения.

Вызывает удивление, что в Баграме и в Сурхкотале не обнаруживается и следа буддизма, притом что в других местах — с I в. н. э., несомненно при Канишке, в области Пешавара, в Гандхаре и других местностях Индии, потом, во II в., в Шотораке близ Баграма, в Хадде у выхода из Хайберского прохода, а также в Гульдаре и в Шеваки к югу от Кабула, — он утвердился очень прочно. Шоторак — главным образом монастырь, постройки которого обрамляют обширный прямоугольный двор, окружённый галереей с колоннами и содержащий одну большую ступу и четыре маленьких. Статуи Будды из зеленоватого сланца, изваянные в греко-буддийском стиле и прекрасные, как все произведения греко-буддийского искусства, с аполлоновскими чертами лиц, соседствуют с классическими буддийскими сценами. В Гульдаре остался разрушенный монастырь и две ступы, похожие на те, какие можно видеть и в Шеваки. Хадда, в то время, должно быть, обширный город и важный центр паломничества, была самым богатым, самым многообразным, населённым самыми изобретательными людьми культурным очагом этих регионов в первые века нашей эры. В ней найдено около 15 тыс. штуковых и глиняных статуэток — ремесленной продукции, в большинстве изготовленных с помощью литейных форм, образцы которых найдены, и очень красивых; около 1300 статуй, в том числе очень большие, и многофигурные барельефы, из которых лишь древнейшие восходят ко II в., а остальные были сделаны в III и IV вв., и где все сюжеты сводятся к главному и лишь напряжённое выражение лиц выдаёт динамизм действия. Там как будто присутствуют все типы людей, все создания: конечно, будды в большом количестве, бодхисатвы, духи, демоны, аскеты, музыканты, воины, дети (притом что в пластическом искусстве они встречались редко) и даже одна невероятная голова, которую, похоже, надо считать (с большей вероятностью, чем другие) головой галла (музей Гиме, III в.).

Вероятно, именно кушаны научили буддистов изображать персонажей и прежде всего Будду, который первоначально и по самый II в. изображался только в виде символов. Это в Хадде при их власти ушниша, выпуклость на голове Будды, из вьющихся волос вокруг пробора постепенно превратился в пучок. Может быть, потому, что они копировали свои прежние курганы или траурные юрты, они так широко использовали ступы — главные памятники буддизма, нечто вроде колоколов, сложенных из камня и лишённых входа, в которых хранились реликвии; ступы придумали до них (ступы в Санчи, II—I в. до н. э.), возможно, саки или другие неизвестные кочевые орды. На всю Индию их влияние распространялось из Матхуры, из которой они сделали крупный религиозный центр и центр искусства и где поощряли внедрение элементов иранской культуры. Конечно, это они и указали путь буддистам, проникавшим с III по VII в., несмотря на растущее противодействие Сасанидов, в Афганистан (Бамиан, Фундукистан, Дильберджин в Бактрии), оттуда — в Сериндию, в Согдиану, где родился великий миссионер Кан Сэн-хуэй, высадившийся в 247 г. [у автора 274] в Нанкине, чтобы принести индийскую религию на Дальний Восток.

В век Канишки международный обмен был самым интенсивным, судя по найденным во всех областях монетам разного происхождения, по римским инталиям времён Августа и Клавдия, обнаруженным в области Пондишери и в дельте Ганга, или изображению Александрийского маяка на одном изделии из Баграма; воскрес санскрит, мёртвый язык; в Индии составили первые великие сутры Махаяны, «Большой колесницы»; были записаны тексты «Махабхараты» и «Рамаяны», обеих великих индийских эпопей. Ещё бы — Канишка жил в эпоху фантастической креативности, интеллектуального бурления, синкретизма и, возможно, был скорей продуктом своего времени, чем вдохновителем событий, происходивших при нём, но можно понять подобие культа, каким буддисты окружили его образ, память, какую сохранила о нём история, озлобление Сасанидов против его преемников: Сасаниды хотели предать забвению, что кушаны вопреки всему служили иранизму, потому что иранская династия желала быть единственной, кто это делает.

ВОЦАРЕНИЕ САСАНИДОВ

Положение одного из многочисленных царьков, деливших меж собой провинцию Фарс при династии Аршакидов, было одновременно завидным и трудным. Тот, кто правил Стахром, или Истахром, столицей Персиды, выигрывал от славы этого города, в котором находился крупнейший храм Ардвисуры Анахиты и который, находясь недалеко от Персеполя, всегда напоминал о былом блеске Ахеменидов, какого не могли вновь обрести парфяне. На этого царька оказывали влияние жрецы храма, наследственные, как и он, и вызывавшие больше интереса, чем он. Светская власть принадлежала роду Базрангидов, которых на рубеже II-III вв. представлял Гочихр. Духовная власть находилась в руках главы округа Хир — некоего Папака, сына Сасана: последний станет эпонимом династии Сасанидов. Папак, конечно, был не магом, а, возможно, эрпатом и, несмотря на жреческий сан, славился как охотник и воин. Главы обоих властей породнились — Сасан в своё время женился на девушке из рода Базрангидов. Пользуясь родственными связями, Папак добился для младшего из своих сыновей Ардашира титула аргапата, который позже будет равнозначен маршальскому, но в то время означал просто коменданта крепости. Ардашир командовал крепостью Дарабгирд. Папак убил Гочихра и занял его место, когда — вопрос спорный, но с оговорками можно предположить, что в 208 г. Умирая, он оставил престол Стахра сыну Шапуру.