Несколько секунд я ещё посмотрела через плечо, как мажет мимо мишеней Блэки, и побежала к воротам из дворика лучников.

Я всё время искала взглядом циферблат своих часов, и многочисленные нудные дела слились в одну пёструю ленту, опутанную мыслью: "когда же?" Когда пробьёт семь ударов на часовой башне в городе? Удары доносились только в морозные вечера гулким катящимся эхом, и казались мне тёмными пушистыми клубками волшебной шерсти из звуков, надежд и эха. Наконец, стрелки часов Финиста приблизились к нужным цифрам, и я побежала быстро, быстро в покои Офелии. У двери, прислонившись к стене головой, уже сидел Максим.

— Давно ждёшь? — подойдя поближе, спросила я.

— Как освободился после тренировок, — вскочил он на ноги.

— Мне нужно уйти, — Офелия, появившаяся на пороге, старательно прятала улыбку.

— Доброй ночи, — пробормотал, густо покраснев, Максим.

— Ясных снов, — покивала я Офелии.

И тут раздались эти бум-бум-бум!

Я вздрогнула от неожиданности, взяла Максима за руку и потащила его за собой.

Папа выбрал для Офелии комнаты из числа запасных гостевых покоев для близких родственников. Всё очень пристойно, просто и уютно: бледно-голубая гостиная, розоватая спальня и тёмно-зелёный кабинет. Мы сидели в кабинете, зеленоватые шёлковые обои с узкими белыми полосками и камин из зелёного камня казались мне самым восхитительным убранством во всём дворце. Я устроилась в белом мягком кресле, Максим сел на пол у моих ног. Он говорил с улыбкой о королевских конях: кажется, хвалил. О луках, тоже понравились. В какой момент Максим перебрался в кресло, которое оказалось ещё уютнее для двоих, я не заметила. Мы целовались, целовались и целовались. Мир был прост, ясен и прекрасен, наполнен смыслом и радостью.

Любовь — это так просто и хорошо.

И никакие турниры не властны над нежностью и счастьем.

— Счастьем… — пробормотала я между поцелуями.

— Счастьем… — эхом отозвался мой возлюбленный.

Шарики браслета светились на моём запястье. Предостерегали или устроили крошечный салют в честь нежности и любви?

Призрачные псы рвались с поводков. Я едва различала их поджарые прозрачные тела, сквозь которые просвечивали сказочно заснеженные деревья, кусты и сверкающие в лучах утреннего солнца сугробы. Другие видели только дёргающиеся в руках меланхолично спокойного мастера-егеря Ауффа, седого, но жилистого старика в синем плаще с вышитой птицей, кожаные поводки с ошейниками, болтающимися в воздухе.

Офелия вздрагивала каждый раз, когда её взгляд падал на псов-призраков. Совсем недавно сквозь мою дорогую подругу было отлично видно всю обстановку моих комнат, словно сквозь чистое стекло. Надеюсь, демиурги останутся в нашем королевстве, и Офелия проживёт ещё одну по-настоящему счастливую жизнь.

— Будь очень осторожным! Даже гончие для охоты в Белом лесу призраки! — шепнула я на ухо Максиму, подъехав к нему совсем близко.

Он отлично держался в седле, чёрный огромный жеребец-Ратион косил чёрным глазом на своего всадника, но не решался бунтовать, а ведь этот конь даже меня пару раз сбросил на землю.

— Ты тоже, — кивнул мне сдержанно Максим.

— Обо мне не беспокойся, — усмехнулась я, погладив по золотистой гриве свою рыжую лошадку. Золото оправдывала своё имя, она была покладистой, весёлой и быстрой.

Я полюбовалась посадкой Митиля и Финиста. Хуже всех держалась бедняжка Александра, вряд ли, девчонку-сироту учили верховой езде. Но она была самым упрямым человеком на свете, и два дня не вылезала из седла, добившись того, что конь перестал её сбрасывать. И между тренировками она сделала мне потрясающую амазонку и шляпку. Платье к балу тоже было готово.

Два дня до охоты пролетели как один миг.

После работы мастера-ментала с Лимом появились кое-какие зацепки. К счастью, вели они к дворянским кланам, а не к брату отца. Король любил Леодара, не хотелось разлада в семье.

Я отбросила все плохие мысли, решив только быть подле короля и защищать его, и радовалась утренней небесной синеве и сияющему снегу, вдыхала аромат мороза и Ясеня.

В Белом лесу не будет этого белого снега, сияющего всеми цветами радуги. Там под ногами заскрипит серый пепел, белые ветви и стволы, похожие на гигантские костяки великанов, преградят все пути, а чёрные резные листья с пятью кончиками зашелестят, словно зашепчут скверные истории об охотнике, заплутавшем среди их стволов. Небо там низкое и серое, какая бы погода ни была, а солнце превратится в единственное око злого бога.

Несмотря на опасности, подстерегающие женихов во втором туре, кавалькада охотников в синих плащах и белых мехах резво отправилась за приключениями. Рядом с королём скакала Офелия в синей амазонке и белой шляпке с синим пером. Король подарил ей своё перо на счастье. За ней ехал Викториан в чёрном и синем. Я пристроилась за Максимом, почти в хвосте.

Я всё-таки успела забыть после прошлой охоты, как чувствуешь себя в Белом лесу.

Белые деревья зловеще изгибались, небо давило на затылок, солнце злобно таращилось на людей,

чёрные звёзды листьев зашелестели, хотя никакого ветра здесь никогда не было.

Первыми лань почуяли псы, но вместо того, чтобы броситься за ней, они заметались, жалобно заскулили, завыли и попытались повернуть назад.

Ауфф не был согласен с их стремительным бегством, он не только удержал свору, но и направил псов по едва заметным следам в чащу.

Лань стояла на серой совершенно круглой поляне, окружённой деревьями, белые ветви которых причудливо переплелись и поймали золотую ягоду-солнце в свою зачарованную сеть.

Грациозная изящная, принцесса лесного племени, лань подняла голову, ярко-синие глаза сверкнули звёздами, на белоснежной шерсти тоже блеснули искорки.

— Не стреляйте! — успел крикнуть Викториан, но стрела Блэки уже летела в сторону зверя.

И он попал, хотя стрелял плохо, я налюбовалась вчера на его бесконечные промахи.

Стрела дрожала в горле зверя. Лань постояла, ноги её подогнулись, и она упала в серую пыль, которая только хрустела, как снег, а выглядела, как пепел.

— Лисы! Зайцы! Да, любую дичь выбирайте! Только не ланей! — проорал Викториан. — Убить королевскую лань — самая плохая из всех примет на охоте!

Солнце выскользнуло из ветвей, бешено закачавшихся над поляной: в них врезался огромный седой олень с чёрными провалами вместо глаз. Он скользнул к Блэки и толкнул его коня, серебристого Ясеня. Тот дрогнул, Блэки выпал из седла, прогнувшийся олень подхватил человека и унёсся в чащу, сверкнув маслянистой тьмой глаз.

— Кажется, теперь мы должны будем спасать одного из женихов, — проговорил Викториан, неторопливо подъезжая к умирающей лани.