Нарус намеренно оскалил зубы в ухмылке, сделавшей его еще больше похожим на жертву чумы. Остальные воины приветствовали это усилие громким хохотом и непристойными возгласами.

— А ведь Махаон прав! – воскликнул Конан. – И я назначаю его своим помощником в нашем Вольном Отряде.

На обезображенном лице Махаона появилось выражение удивленной задумчивости. Со всех сторон послышался одобрительный ропот. Похоже, даже вечно недовольный Нарус был согласен с выбором предводителя.

— А теперь пусть каждый попробует выстрелить в мишень, – продолжил Конан. – Сперва с неподвижной лошади...

Этим они занимались добрых полтора часа, и варвар ни на миг не давал им спуску. Спустя некоторое время они стали пускать лошадей шагом и наконец вскачь. И поскольку каждый из бойцов прекрасно держался в седле и был отменным стрелком, то вскоре они вполне освоились с этим новым умением. Конечно, им было еще не сравниться с легкой конницей туранцев, но в западных странах их искусство уже могло произвести впечатление. Лучшими после Конана оказались двое: Махаон, что было вполне закономерно, и Нарус, – чего никто не ожидал.

Закончив тренировку, киммериец вместе с отрядом двинулся обратно в Бельверус к одной из конюшен, протянувшихся вдоль городской стены. Он заранее договорился, что здесь присмотрят за их лошадьми. Рабы-конюхи забрали коней у воинов, и те разошлись, чтобы завтра встретиться с Конаном на этом же месте, – так было заведено во всех Вольных Отрядах, пока не было службы. Конан и сам собирался уйти, но тут его окликнул Махаон.

— Погоди чуток, командир, – помощник остановил Конана у высоких деревянных ворот конюшни. Должно быть, когда-то в молодости Махаон был весьма хорош собой, но теперь во всем облике его, даже если не считать шрама поперек переносицы, читались следы прошлых военных походов. На левой щеке была вытатуирована шестиконечная кофийская звезда; в правом ухе болтались три золотых кольца, как носят в Аргосе; а волосы были острижены на офирский манер – коротко обрезаны спереди и отпущены сзади.

— Было бы неплохо, командир, если бы наш отряд поскорее нанялся на службу. Мы всего пару дней как принесли клятву верности, но я уже слышал, как многие жалуются в открытую, что мы не зарабатываем золота... К тому же они начали поговаривать, что, взяв себе чужое имя, перед городскими властями вполне можно принести и вторую клятву верности другому командиру.

— Тогда сообщи им, что очень скоро мы наймемся на службу, – отозвался Конан, хотя и сам не мог понять, почему до сих пор не обратился ни к кому из тех торговцев, которые могли бы нанять их Вольный Отряд. – Я вижу, что выбрал в себе в помощники достойного человека.

Махаон немного помялся, а затем негромко спросил.

— Ты знаешь, кто я такой?

— Я знаю, кто ты, но мне нет дела до того, кем ты был.

Конан уверенно встретил взгляд темных глаз Махаона, и тот наконец кивнул.

— Я позабочусь о наших людях, командир.

Из конюшни Конан отправился прямиком на постоялый двор «Знак Фесты». Казалось, что на улице стало вдвое больше нищих и в три раза больше громил, чем десять дней назад. Ни толстый купец, ни надменный вельможа без бдительной охраны не осмелились бы выйти даже на улицы Верхнего Города, и если рабы несли паланкин, то кто бы ни восседал внутри, прячась за шелковыми занавесками, – нежная дочь знатного вельможи или его пылкая любовница, – их неизменно окружали вооруженные телохранители в доспехах. Только городской стражи нигде не было видно.

Как всегда после полудня в «Знаке Фесты» было полно народу. Местные творцы собирались бесплатно поесть и выпить вина. Голоса спорщиков и звуки музыкальных инструментов смешивались в невообразимую какофонию, – но Конан уже привык этого не замечать. На входе на постоялый двор он поймал за руку спешившую мимо Керину. Та волокла куда-то два объемных глиняных кувшина с вином.

— Ордо вернулся? – поинтересовался киммериец.

Керина так резко опустила на стол один из кувшинов, что он не разбился только чудом. Вино плеснуло через край, и завсегдатаи, сидевшие за столиком, возмущенно загомонили, но девушка не обратила на них ни малейшего внимания.

— Он прислал мальчика, – ледяным тоном заявила она, – чтобы передать: ты должен встретиться с ним в «Полной Луне» на улице Вздохов, в час пополудни.

— С какой стати? Почему он не пришел сюда? Он ничего не сказал?

Недобро сощурившись, Керин проговорила сквозь стиснутые зубы:

— Там было что-то насчет танцовщицы с большой грудью... С меня довольно! Если хочешь узнать что-то еще, то спроси об этом своего одноглазого приятеля!

Киммерийцу с трудом удалось сдержать усмешку, пока Керина не скрылась из виду. Он искренне надеялся, что танцовщица доставит Ордо удовольствие, поскольку одноглазому придется за это поплатиться, как только он вернется к Керине.

Северянин пытался сообразить, хватит ли у него времени съесть миску тушеного мяса, – здесь кормежка была явно лучше, чем на улице Вздохов, – до того, как встретиться с Ордо, но тут подошла Ариана, положив маленькую ручку ему на плечо. Он улыбнулся, внезапно сообразив, что оставшееся время можно использовать куда более приятным образом.

— Давай поднимемся ко мне в комнату, – предложил он, обнимая девушку за талию. Прижав ее к себе, он улыбнулся самой располагающей улыбкой. – Мы могли бы побеседовать о твоих стихах.

Ариана постаралась удержаться от смеха, и ей это почти удалось.

— Если под стихами ты разумеешь именно то, что я имею в виду, то одними разговорами мы не ограничимся... – Внезапно улыбка стерлась с ее уст, и она испытующе взглянула ему в лицо. – У меня есть к тебе важный разговор, но ты должен дать клятву, что никому не скажешь об этом ни слова. Поклянись.

— Клянусь, – медленно ответил он.

И лишь сейчас северянин понял, почему он до сих пор так и не нанялся ни к кому на службу со своим Вольным Отрядом. Без всякого сомнения, отряд на службе у вельможи или торговца должен будет во время восстания оказывать поддержку престолу, но он не желал ничего предпринимать против Арианы и ее друзей. Особенно против Арианы, конечно же...

— А я все гадаю, – продолжил он, – когда ты наконец решишься рассказать мне об этом вашем заговоре?

Ариана задохнулась.

— Так ты знаешь? – прошептала она. И тотчас приложила пальчики к губам Конана, чтобы не дать ему заговорить. – Пойдем со мной.

Вслед за девушкой Конан прошел между столиками в дальний конец гостиницы. Там, в небольшой комнате, ссутулившийся хмурый Стефано стоял, прислонившись к обшарпанной стене. Коренастый скульптор Грекус с ухмылкой восседал на скамье. Лукас, тощий, носатый юнец, именовавший себя философом, сидел, скрестив ноги,