/ Я за вами, дорогие, как за каменной стеной» /5; 83/. И ему стыдно перед теми и другими: «Разденут — стыд и срам! — при всех святых» /4; 240/ = «Мне сердечное светило улыбнулося с портрета, / И меня заколотило, зазнобило от стыда» (АР-11-50).

Если в первом случае герой «пальцы сжал в кармане в виде фиги — / На всякий случай, чтобы пронесло», то во втором он скажет: «Молись, что пронесло» /5; 407/.

В свете сказанного нетрудно заключить, что оба произведения относятся к разряду формально-ролевой лирики: лирический герой Высоцкого действует в условноролевой ситуации — на таможне и в больнице.

А образы главврача и таможенников имеют поразительные сходства с главным героем поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин» (1924), но фигурируют уже в негативном контексте: «Настоящий мудрый человечий / ленинский огромный лоб» ~ «Огромный лоб возник в двери» (АР-11-44), «Луч человечий в нем угас» (АР-11-38); «Ильич петушившимся крикнул: “Ни с места!” <…> рука Ильича указывала твердо» ~ «Но властно дернулась рука: / “Лежать лицом к стене!”»; «…скуластый и лысый один человек» ~ «Но я не извергал хулу, / Пока он тер себе скулу» (АР-11-44), «Шабаш калился и лысел» (АР-11-38); «…шагал, становился и, глаз сощуря, / вонзал. заложивши руки за спину, / В какого-то парня в обмотках, лохматого, / уставил без промаха бьющий глаз» ~ «Взгляд в меня вонзают, как иглу» (АР-4-217) (а без промаха бьют и лагерные охранники в «Райских яблоках»: «Но сады сторожат, и убит я без промаха в лоб»); «…как будто сердце с-под слов выматывал, / как будто душу тащил из-под фраз» ~ «Тут не пройдут и пять минут, / Как душу вынут, изомнут»; «И знал я, что всё раскрыто и понято / и этим глазом наверное выловится» ~ «Он вызнал всё, хоть я ему / Ни слова не сказал» (АР-11-40); «Если бить, так чтоб панель была мокра» ~ «Бить будут прямо на полу» (АР-11-44).

Все эти сходства свидетельствуют об идентичности образов советской власти, несмотря на разный контекст и разное отношение к ним со стороны двух поэтов.

***

Помимо медицинской трилогии, «Таможенный досмотр» содержит множество параллелей с «Гербарием» (1976).

В начале обеих песен лирический герой предстает в образе патриота: «Стою — тоска по родине во мне»[2125] [2126] (АР-4-211) = «Но шел я, кровью крашенный, / К родному шалашу» /5; 366/, - и «правильного» советского гражданина, который не нарушал закон, а его почему-то собираются шмонать на таможне и мучают в гербарии: «Не выдержал, пустил слезу, / А сердце — сто ударов: / Ведь я распятий не везу. / Икон и самоваров. /Дай брильянт — зачем мне он, / Куда мне с ним деваться? / Я в наш родной алмазный фонд / Ходил полюбоваться» /4; 465/ = «Я не плутал в Сахаре, и / Не сох в пустыне Гоби я. / Всегда я только к нашему просился шалашу. <.. > И вот в лаборатории — наглядное пособие…» (АР-3-20).

Заметим, что характеристика «наш родной алмазный фонд» также повторится в «Гербарии»: «К родному шалашу» /5; 366/, «В моем родном гербарии» (АР-3-18)472

Но вместе с тем герой предстает и в образе бунтаря: «Пойти прямёхонько к весам? / Я очень извиняюсь: / А, скажем, ежели я сам / Легко воспламеняюсь?» (БС-18-19). Поэтому власти предупредят обитателей гербария, чтобы они не имели с ним дела: «Вам противопоказаны / С ним игры, как со спичками» /5; 367/. Да и сам он говорил: «Подожгут — гори!» («Поздно говорить и смешно…», 1972).

И в «Таможенном досмотре», и в «Гербарии» герой чувствует туман в голове: «Найдут в мозгу туман, в кармане фигу» = «В мозгу моем нахмуренном…», — и испытывает одинаковые эмоции:

1) страх: «И смутный страх мне душу занозил» (БС-18-27) = «Страх льется по морщинам», — связанный с возможностью ареста или вечного заключения в гербарии: «Мне уже мерещится арест!» /4; 456/ = «Навек гербарий мне в удел?! / Расчет у них таков» /5; 369/;

2) волнение: «Мандраж всё невозможней» /4; 465/ = «Мне с нервами не справиться» (АР-3-6);

3) тоску: «Стою — тоска по родине во мне» (АР—4-211) = «А я лежу в гербарии — / Тоска и меланхолия» (АР-3-12);

4) стыд, — поскольку его собираются выставить или уже выставили на всеобщее обозрение: «Разденут — стыд и срам! — при всех святых» = «Оформлен, как на выданье, / Стыжусь, как ученица».

А власть «пронзает» его и других людей насквозь: «Всех они щупают / Взглядами, лупою. <…> Взгляд в меня вонзают, как иглу» (АР-4-217) = «Все проткнуты иголками»; «.Лупами строгими / Каждого трогали» (БС-18-78) = «Когда в живых нас тыкали / Булавочками колкими…»; «И бережем мы, как зеницу ока, / И гвозди, что в ладонях и в ногах» (БС-18-28)[2127] [2128] [2129] = «Корячусь я на гвоздике».

Сравним с реальными пытками в брежневскую эпоху: «.. в альянсе с КГБ создается в Тбилиси спецтюрьма — СИЗО-1 МВД СССР, СИЗО-2 КГБ ГССР. Спецкорпус 11 — бойня для заключенных “объектов”, где использовались страшные методы пыток: избиение железными прутьями, прокалывание стальными “иглами", вздергивание вверх ногами, прижигание тела зажженными папиросами, вольтова дуга, изнаси-лование»474 Как сообщалось еще в 1975 году: «Широкое применение пыток в СИЗО № 1 МВД, СИЗО КГБ ГССР совпадает с периодом деятельности министра МВД Э. Шеварднадзе (1965 — 1972), который ныне является первым секретарем ЦК КП Гру-зии»475.

В строке «И гвозди, что в ладонях, и в ногах» очевидна отсылка к распятому Христу, которая встречается и в основной редакции обеих песен: «Распятья нам самим теперь нужны» = «А там — хоть на три гвоздика, — /Ас трех гвоздей, как водится, — / Дорога в небеса» (вообще мотив распятия как метафора издевательств власти над поэтом встречается неоднократно, начиная с «Баллады о брошенном корабле» и песни «О поэтах и кликушах»: «Гвозди в душу мою / Забивают ветра», «Но — гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил, / Чтоб не писал и чтобы меньше думал. <.. > А в тридцать три — распяли, но не сильно»).

В обоих случаях герой надеется на извечный русский «авось»: «Я пальцы сжал в кармане в виде фиги — / На всякий случай, чтобы пронесло» = «А может, всё провертится / И соусом прииравится…».

Но с советской властью это не пройдет: «Глаз у них — как острая игла» (АР-4211) = «Глаза у них не нежные»