не случилось в процессе. Резонно вздыхать, созерцая такое. Ну, и что же делать с подобным, когда раз за разом жизненный процесс завершает такой неудавшийся по ощущеньям вершок, даже не обременивший себя заботами поиска варианта хоть немного более толкового существования, от которого, как раз, принято ждать, что подобное, в силу самых экзотических причин, будет именно радовать-удовлетворять, а не печалить. Хотя, если попытаться выглядеть относящимся к проблеме серьёзно, приходиться признать, что затронутым вопросом заниматься во всех отношеньях отнюдь и совершенно непросто — всё-таки, чтобы сделать здесь в нужную сторону правильные шаги, надо определённую внутреннею волю иметь, чтобы суметь о таком прямо и ясно самому себе правильные слова сказать, и, не увиливая, самому себе на эти слова чётко и без выкрутасов ответить. А если не сможешь организовать чего-то такого, то и ответа правильного не случится, а это значит и не узнать ответа такого никогда, и никак. Подобным образом всё в этом существовании однозначно устроено, что для того, чтобы хоть куда-то, имея такое желание, дойти, человеку надо в намеченном направлении пойти, целенаправленно, только тогда существуют предпосылки что по ходу дела дойдёт раз идёт. А уж сколько на всё такое усилий потратит, сколько времени жизни такое отнимет, и, самое главное, насколько окажется удовлетворён достигнутым результатом в свете всего, что покажется потраченным для достижения и начнёт выглядеть как будто оставшимся в стороне, и в какой-то степени отобранным-манящим, а в какой-то жертвенным — принесённым на алтарь достижения намеченного результата, это всё уже отдельный специфический вопрос.

Пока всё начинает выглядеть действительно далеко не радующим образом. На общем фоне всё смотрится столь своеобразно, что после отличившегося этакого творчества в процессе жизни получаются крайне ущербные, ничтожные, убогие отблески, бледные призрачные эпитафии-напоминания после случившегося, видом своим если и напоминающие что, так шелуху, ну, или опавшие с деревьев листья. Притом ничтожность получившегося именно катастрофична, а потому задумываться о варианте хоть какого-никакого наполнения каким-то Светом из подобной массы могут только в отношении таких, что выделились хоть немного на безликом и не привлекающем внимания однообразии всей массы, стали приметными-поминаемыми, осталось лишь решить, что делать с такими при таком ничтожестве духовном и определённой слабости духовного развития? И надо помнить, и не забывать, есть ещё это море образов создавшихся, которым нет приятности при взгляде, и нет числа. А есть ещё которые мараются не лучшим, и, как такое надо понимать, именно к таким результатам прожитого и приходит наказание. Надежда должна выглядеть чем-то особенным, что будет притягательно-способно дать какой-то стимул постараться на поприще извлечения своей ничтожной сути из марающей, не лучшей ямы, в глубь которой угодил, для любого, у кого на данном направлении желание продвинуться возникнет. Другое дело, как всё это может быть оформлено — трудно поспорить, что такие варианты могут выглядеть довольно экзотически. Но всё, в конце концов, на первый взгляд к такому подведёт, что, если всё же заслужил, прими возможный вариант родится вновь и снова получить возможность всю дорогу мерить от зачатия до смерти жизненный путь полновесными шагами, насколько только можно улучшаясь, при этом улучшаясь в том числе и качественно. Надо стараться становиться лучше, и это-то духовное, пусть тело на момент существования несовершенно, к концу жизнеспособности, а всё же невозвратно не должно теряться, такое надо словно вспоминать, возвращая снова то, что при окончании существования и смерти тела потерял. Как результат одно такое из накопленного прошлого начнёт дополнять-накапливаться, делая гораздо более ценным прогрессирующее настоящее, как следствие, всё к этому получит предпосылки, что и в развитии, и непосредственно в таком, что в качестве конечного продукта сможет именно обрадовать, передаваясь к новому воплощению, не огорчать, теряясь, прогресс от жизни к жизни, далее и далее получится действительно серьёзный. И это может стать таким манящим что всякого-любого к лучшему от жизни к жизни, никаких сомнений здесь не вижу, поведёт.

И попытайся немного подумать о кожном покрове и следам на коже, которые могут нести напоминание о ранках-приключениях через всю жизнь. Действительно, что можно сразу отделить — прежде всего след от раны на поверхности кожи, который сразу узнаётся (а что это значит — взглянул и сразу есть некое напоминание о чём-то случившемся-произошедшем), и что-то вроде следа, которому скорей всего и не дано настолько длительно и основательно-на долго задержаться (то есть, возможно, задержаться в виде шрамика способен и надолго, но только лишь сошёл, напоминания нет, воспоминания не найти, пусть всё как приключившееся выглядело далеко непросто). Такого рода шрамы, увенчавшиеся памятью о чём-то, что когда-то было, пусть и почти без сохранения в деталях, благодаря столь внушительной возрастной основательности, начинают, в конце концов, выглядеть напоминаниями о детстве, юности, более зрелом возрасте, прожитой жизни в целом. Тело почти что оформляется, набирается своей особенной неповторимости благодаря чему-то, связанному с памятью о прожитом и своеобразно-особенному. Благодаря всему такому до определённой степени становишься в некоторых каких-то вариантах немножко даже, как бы подобное оригинально не звучало, именно самим собой. Плохо только, деталей мелких в памяти, чтобы самому себе тонкости тогда происходившего спустя столько десятилетий уже, пожалуй, что и не опишешь — конечно, что-то всё ещё присутствует, но полностью построить в памяти картину приключившегося просто невозможно. Остался только факт, и мелкие, сопроводившие ранение детали. Вон, щепка крупная, древесная, под кожу как-то всё-таки попала, остался шрам, воспоминание, как щепку именно в больнице с гноем извлекали, но больше в памяти ну ничего не выкопать, сплошная пустота.

Картинка между прочим, а всё более и более внушительной и впечатляющей становится, и взгляд на тему и происходящее всё более с высокого момента обозрения всего и всякого случающегося-происходящего получается-оформляется после чего всё начинает выглядеть как-то далеко не радующим образом и невесело, опять же, когда всё подаётся в таком ракурсе, истинно чудо, что нет устремления вовсе раскиснуть и по-прежнему в наличии желание бороться, хотя, при таком оформлении на любое вроде взглянешь именно в таком ключе, и вроде сразу жуть берёт, одно спасает — твёрдая уверенность, что раз в таком варианте всё случается и получается, то значит надо представлять подобным образом, и потому, раз нет пока такого, пусть и небольшого повода, чтобы за сделанное самому себе виной уверенно пенять, то значит и идти и дальше вслед как по дороге до такого шёл, а то, что выглядеть всё начало с избытком устрашающе, уж больно в выставленном и весьма немалое на карту ставится и просится, особенно когда желания терзают хоть немножко что,