общаге. Ну а медицинская "помощь", которую они тут оказывали, как раз и соответствовала той матершине, украсившей стены их медицинского учреждения.

Наш товарищ Витя Мордвинкин как раз сидел на кухонном и одновременно операционном столе этого пункта, а два Сидора колдовали над мордвинкинской ногой, а точнее над мозолью взбухшей на пятке. Вчера Витя Мордвинкин натер ногу. Как это случилось — продырявился ли носок или загнулась портянка не имеет значения, но на утреннее построение он вышел в одном сапоге и в одном тапке, демонстрируя невозможность участвовать в полевых занятиях. Отгул-прогул от нашего начальника Крылова он получил. Потом естественно пошел досыпать в палатку. Выспавшись, он отправился в столовую, где разделил трапезу с дежурными поварами уминающими неучтенные продукты. Потом потихоньку потащился в медпункт, где ему была предписана срочная операция.

Все медицинское оборудование, включая лекарства состояло из трех вещей. Ножницы, вата и банка с нашатырным спиртом. Впрочем, этих трех вещей для искусных Сидоров было достаточно. Сидор номер один надколол ножницами водяную мозоль, выпустил оттуда водянистую жидкость. После этого, нисколько не сомневаясь в правильности своих действий начал ножницами вырезать свисающую кожицу. Стошнить от этого зрелища никто не успел, и глаза ни у кого не успели вылезти из орбит, потому что в следующий момент у Вити Мордвинкина закатились глаза и он просто грохнулся с "операционного" стола. Стоящий рядышком Сидор номер два, видимо ожидающий подобный исход операции, тут же смочил ватку нашатырем и сунул ее под нос лежащему без сознания Мордвинкину. Запах нашатыря мгновенно вернул Виктора к жизни. Тот сел на задницу, но увидев склонившихся над ним двоих Сидоров, мгновенно перевернулся, встал на четвереньки, издал дикий вопль и пополз к выходу. И тут случилось чудо. Саша Захлевных, сидящий на стуле, казалось бы в потусторонней прострации, вдруг очнулся. Он сполз со стула и с криком "Не надо, я здоров!" тоже встал на четвереньки и пополз за Мордвинкиным к выходу.

Ну что? Теперь вы поняли, читатель, почему полковник Крылов, склонившийся над Максом Гуревичем опять с сомнением повторил все ту же фразу "В госпиталь????????", выставив на этот раз восемь вопросительных знаков.

— Нет — яростно провозгласил он — Лучше я сам!

После чего склонившись над задницей Максима, ухватил двумя пальцами осколок и рванул его на себя.

— Ой, мама — лишь вырвалось у Максима. Но операция уже была успешно закончена.

Последняя послеоперационная часть спасения была завершена Крыловым все также искусно. Он достал фляжку, отвинтил пробку, после чего, не жалея стал поливать штаны и рану. Неприятный запах водки ударил в нос. Максим застонал. Но крылов уже закончил лечение. Приложив фляжку ко рту, Крылов большими глотками допил содержимое, после чего обратился к Максиму.

— Идти можешь?

— Нет! — признался Максим.

— Ну тогда ползи — заключил Крылов.

— Но только с песней — добавил он.

— И вообще. Ну вас всех нах** и их тоже нах**. Пойду сейчас к Зубову. Грохну эти чертовы гранаты на стол. Пусть сам кидает, если хочется.

Потом он повернулся и пошел в сторону исходного рубежа. Дойдя до полотенца с лежащими на нем гранатами, полковник нагнулся. Теперь уже легко и безбоязненно, подхватил их, сунул в карманы своего галифе и бодро зашагал по проселочной дороге.

Пошутили

У капитана Михайлова было два несчастья. Первое несчастье, преследовало его со дня рожденья и было неисправимым. Дело в том, что капитан Михайлов был малюсенького росточка. Как часто выражаются в народе "метр с кепкой". По-честному конечно же не метр, а слегка побольше — где-то метр пятьдесят, ну может быть метр шестьдесят, причем от силы. С таким росточком мужику тяжело везде, а в армии и подавно. Обычно рост пропорционален физической силе, хотя конечно бывают исключения. Но наш капитан Михайлов был явно не косая сажень в плечах, не маленький кряж. Был он весьма щупленького телосложения, что безусловно должно было выразиться на отношении к нему в казарме, где как известно царят законы волчьей стаи. Но это еще полбеды. Вторые полбеды заключались в том, что в армии все и всегда распределяется по росту. Первыми всюду поспевают здоровяки, стоящие во главе колонны. Ну а всякие "шибзики", стоящие в арьергарде подходят к любой раздаче последними. Потому и доставался капитану Михайлову всегда лежалый да и частенько порченный товар, начиная от продуктовых пайков, кончая боевыми подругами. Уж только от этого можно было взбеситься. Но это лишь было первое несчастье. Второе несчастье заключалось в том что капитан Михайлов был капитаном.

"Ну и что тут такого?" — скажет любой здравомыслящий человек — "В чем проблема то?"

Проблемы то конечно никакой нет, если тебя окружают товарищи всех родов и званий. А если ты еще главный капитан среди лейтенантов и "старлеев", то это вообще сплошное удовольствие.

Но к сожалению случилось то, что капитан Михайлов служил на нашей военной кафедре, где он оказался единственным младшим офицером среди майоров и полковников. Так называемого старшего офицерского состава. И вот это вот обстоятельство бесило капитана Михайлова больше всего. По коридорам нашей военной кафедры прохаживались зазнайки офицеры, словно назло Михайлову сверкая своими большими позолоченными звездами на погонах. Капитану же Михайлову досталась нелегкая судьба трясти своей россыпью капитанских звезд и давиться от зависти. И это вот несчастье как-то особенно портило жизнь нашему капитану.

Впрочем, несчастье второе, в отличие от первого было делом устранимым. Наполеоновский комплекс, сидящий где-то в глубине капитана Михайлова толкал его к действию. Ну а какие действия доступны обыкновенному военному? Служи и все тут. Хотя, конечно можно и выслуживаться. По этому второму пути и двинулся капитан Михайлов.

Вскоре после прихода к нам на службу, капитан Михайлов фактически взял на себя несуществующую должность денщика начальника нашей кафедры полковника Зубова. Приносил чай в кабинет, не забывал подать шинель и полковничью папаху. С точки зрения службы к капитану Михайлову тоже не было никаких нареканий. Был он грозой всех нерадивых, а в группе студентов, где он был поставлен начальником, зверствовал вовсю. Так что не выдать такому вот служаке очередное воинское звание, было бы делом абсолютно несправедливым, "западло" на уличном диалекте.

Впрочем, никто ничего против очередного звания не имел. За майорские звездочки начальник кафедры платил не из своего кармана, а все нужные бумаги к представлению видимо были аккуратно заготовлены самим капитаном Михайловым. Так что произошло все тихо, спокойно, незаметно, обыденно.

О предстоящем повышении в звании капитана Михайлова, мы студенты догадались по тому как