До какого бы еще чина дослужился «он», неизвестно, но случилось так, что по жалобе сослуживца ему стал грозить суд… за «совращение» дочери одного из офицеров полка. Дело в том, что девушка та на одном из балов познакомилась с бравым капитаном. Девичье сердце дрогнуло, но о взаимности, понятное дело, не могло идти и речи. В конце концов со злости влюбленная оклеветала капитана, сказав, что он соблазнил ее и бросил, пообещав жениться.

И суд состоялся, и капитана приговорили к лишению всех прав и ссылке в Сибирь. Многочисленные жалобы во все кассационные инстанции оказались безрезультатны, и Курточкину так и не удалось доказать свою невиновность.

И тогда обреченная Татьяна обратилась лично к императрице Екатерине II с прошением, в котором, не таясь, все о себе рассказала. Изумленная императрица – случай ведь действительно был исключительный – потребовала тщательного расследования этого дела с привлечением медиков.

При этом она сказала:

– Кто из нас не без греха? И сама я скакала верхом в мужском военном мундире. Господи, да чего только не вытворяла. Сию загадку донского офицера разгадать весьма любопытно.

И началось расследование этого необычайного дела о кавалерист-девице с привлечением медиков и прочих заумных спецов. И в его ходе выяснилось, что не утопла казачка станицы Нагавской Татьяна Маркина, а стала казаком Курточкиным. А потом комиссия ее величества огласила свой вердикт: «Донской офицер Курточкин прошел медицинский осмотр, он является особой женского полу». Что же касается дела о «домогательствах», то оно всемилостивейше было прекращено. Но при этом самой Маркиной все же пришлось распрощаться со своими боевыми товарищами. Ее отправили домой. Точнее, она была уволена в отставку с сохранением чина капитана и выплатой боевой пенсии.

В результате «капитан женского полу Курточкин» прибыл в родную станицу в офицерском мундире и с орденами на груди. И молва о ней пошла по всему Донскому краю. Имя ее стало живой легендой. Впрочем, ей недолго довелось сидеть на месте. По приказу императрицы часть донских казаков (3000 семей) должны были быть переселены на новую оборонительную линию – Кубанскую. Это вызвало возмущение донцов, и на их усмирение в феврале 1794 года двинули пять полков под командованием князя Алексея Петровича Щербатова. Попавшие под переселение казаки Нагавской направили в столицу делегацию, в которую включили и Маркину. Это и понятно: кто еще мог найти защиты у всесильной государыни…

Увы, посланников перехватил князь А.П. Щербатов и щедро угостил всех плетьми. Однако разъяренную Маркину он тронуть не посмел, но зато препроводил ее в Черкасск, «на усмотрение войскового атамана». Мол, делай с ней что хочешь. А тот вернул Маркину в Нагавскую, где по случаю ее благополучного возвращения станичный атаман разрешил «выпить за счет станичных денег два ведра водки».

Потом Татьяна Мироновна еще долго жила в родной станице. Скончалась она где-то после 1820 года. На исповеди перед смертью она не раскаялась в избрании своего особого пути, хотя призналась, что выстрадать ей довелось немало. Хоронили ее в военном мундире с отдачей всех полагающихся почестей. А потом кладбище было затоплено Цимлянским морем, саму же станицу перенесли на более высокое место…

Исключения из правил в русской армии составляли так называемые «показные» женские формирования. Так, например, в марте 1787 года к визиту императрицы Екатерины II в Крым в Балаклавском полку подполковника Чапони по приказанию светлейшего князя Г.А. Потёмкина была сформирована «амазонская конная рота из жен и дочерей балаклавских греков в числе ста особ», которой командовала жена ротного капитана Елена Ивановна Сарандова.

В тот год все в Российской империи готовились к грандиозному путешествию императрицы на юг. Путешествие было своего рода политической демонстрацией перед всей Европой. В это время Турция, подстрекаемая Великобританией, Пруссией и Францией, готовила ультиматум, требуя возвращения Крыма и признания Грузии вассальным владением турецкого султана. Россия отвергла ультиматум, и Турция объявила ей войну, которая длилась до 1791 года.

Путешествие на юг тщательно готовилось, для участия в нем были приглашены иностранные дипломаты и некоторые монархи. Отвечал за путешествие светлейший князь Г.А. Потёмкин, который выполнил поручение с большим размахом и выдумкой. Известное выражение «потемкинские деревни» стало с тех пор нарицательным.

А незадолго до путешествия князь Потёмкин рассказал императрице, что Балаклаву и окрестные места в Крыму заселили греки, отличившиеся, в том числе и женщины, храбростью в борьбе против турок, и что там есть некий Балаклавский греческий батальон. Императрица попросила доказать «восхваляемую храбрость» гречанок. Князь пообещал сделать это и тут же послал соответствующий приказ командиру Балаклавского полка Чапони.

Подполковник Чапони оказался в большом затруднении. Как исполнить такое повеление? Но, посоветовавшись с капитаном Сардановым, он решил предложить всем военным дамам участвовать в так называемой «амазонской роте». Так как Сарданов был старшим ротным капитаном, то Чапони предложил жене его, Елене Ивановне, родившейся в 1755 году, быть ротным капитаном.

В результате светлейший князь приготовил для Екатерины Великой множество сюрпризов, среди которых была и упомянутая рота «греческих амазонок».

«Амазонская» рота встречает Екатерину II в Крыму. Гравюра конца XVIII в.

На них была особая красивая форма, состоявшая из «юбок малинового бархата, отороченных золотым галуном и такою же бахромой. Их курточки были из спенсоров зеленого бархата, обшитых золотым галуном, а головные уборы представляли собой белый тюрбан с золотыми блестками и страусовым пером».

Все «амазонки» имели ружья «при трех патронах пороху». Плюс их спешно обучили стрельбе, фехтованию и умению держаться в седле.

В мае 1787 года Балаклаву посетили Екатерина II и австрийский император Иосиф II. И был устроен торжественный смотр.

«Встретить положено было близ Балаклавы у деревни Кадыковка, – вспоминала потом Елена Ивановна. – И рота под моим начальством была построена в конце аллеи, уставленной апельсинными, лимонными и лавровыми деревьями. Прежде приехал австрийский император Иосиф II верхом, осмотреть Балаклавскую бухту и развалины древней крепости».

Не выходя из кареты, императрица подозвала к себе Е.И. Сарандову, подала руку, поцеловала в губы и, потрепав по плечу, сказала:

– Поздравляю вас, амазонский капитан! Ваша рота исправна: я ею очень довольна!

Затем император Иосиф II слез с коня и, видимо, воодушевленный бравым парадным видом роты, поприветствовал ее и тоже поцеловал их командира в губы, что вызвало в рядах «амазонок» волнение.

Но тотчас же раздался суровый окрик Елены Ивановны:

– Смирно! Чего испугались? Вы ведь видели, что император не отнял у меня губ и не оставил своих.