Я прошел к вешалке, принес его шапку и бросил ее в прогнившую воду. Шапка Лапина тоже оказалась в аквариуме: мы возжелали справедливости.

Домой возвращались на трамвае: люди, стоявшие ступенькой выше, шарахались от исходившей от нас вони. Мы были довольны. Разведение рыбок принесло желаемый результат. Мы смогли ударить вонью по советскому мещанству и бюргерству.

У Светы Ануфриевой вскочил прыщ на щеке, и я ее разлюбил. А количество аквариумов я вскоре сократил. Золотых рыбок вместе с маленькими телескопами определил в десятилитровик, который склеил сам. Рыбки гонялись друг за другом в бессмысленной белой воде на фоне дешевой заставки из зоомагазина. Их жизнь была глупа.

2

Когда у меня появились дети, я начал играть с ними и разыгрывать их так же, как когда-то разыгрывал меня мой забайкальский дедушка. Работал Дедом Морозом под Новый год, брал на охоту и рыбалку. Я выдумывал завиральные истории перед сном – и поначалу дети верили в самую невероятную чушь. Про могильные плиты, которые ночью ползают по нашему двору, про водопроводную воду, что после полуночи становится живительной. Я говорил, что соседка, что продает нам чернику, на самом деле волк-оборотень, а на другом берегу реки обязательно живут точно такие же Гриша, Катя и Даша – и нам не мешало бы познакомиться. Мы путешествовали, делали плоты и воздушные шары. Находили кости динозавров, которые я предварительно закапывал в лесу. Мои дети, как и я, оказались счастливыми людьми. Им было хорошо всегда и везде. Надо научиться ко всему относиться правильно. Сын как-то сказал мне:

– Папа, ты же из Сибири. Поехали туда мыть золото!

Я удивился:

– Ты беден?

– Нет, – ответил сын. – Просто у меня такая мечта.

Я мечтал о золотой рыбке, сынок – о золоте. Отличная преемственность поколений. Я купил самородок у своего приятеля, профессионального искателя приключений. Тот основал город на реке Обь, привезя туда магический камень со славянского Рюгена. Построил православную церковь в Антарктиде. Наш человек!

Золото решили искать на Южном Урале. Оно там еще есть. Прилетели в Челябинск, поехали в Миасс, где переночевали на берегу Тургояка. Отец присоединился к нам: у него были дела на Урале. К тому же всем хотелось побыть в мужской семейной компании. Первая поездка трех поколений. Кто-то ходит по грибы – мы пошли по золото.

Я помнил, что в этих краях есть несколько заброшенных драг, но оказалось, что они окончательно разобраны. Тогда мы двинулись по трассе, надеясь найти место, подходящее для поисков. Лунные пейзажи Карабаша показались нам самыми подходящими для наших целей. Оранжевые ручьи с бурыми берегами, горы производственного шлака, растительность, превратившаяся после выпадения кислотных дождей в растрескавшиеся пни: отбросы производства меди смертоносны, но выглядят как россыпь сокровищ. Ржавая долина была прекрасна жуткой кинематографической красотой и напоминала в лучах солнца разверзающиеся гроты «Золота Маккены». Сын радостно заерзал на сиденье.

– Это все золотое?

Мы вышли из машины, оставив дедушку с его старым приятелем, который взялся подбросить нас до Екатеринбурга. Сын тут же прикрыл лицо руками от едкого химического ветерка. Мы спустились с обочины и двинулись к отвалам шлака, устилающего подножие горы. Здесь мальчик взялся искать золото с помощью металлоискателя, установленного на айфон. Раскопал маленькими руками старый железнодорожный костыль. Как ни странно, приложение к телефону работало. Сын положил костыль в сумку – в качестве первого трофея.

Дышать было невозможно: Карабаш – самое экологически опасное место планеты.

Второй находкой Гришки стал небольшой самородок желтого металла. У ребенка радостно затряслись руки, но я охладил его пыл, сказав, что это, скорее всего, медь. Самородок нужно проверить: у меня в городе есть друзья-специалисты. Уезжать сын не хотел, хотя водитель дал уже несколько нетерпеливых гудков. Нам помогло то, что следующей находкой стала большая мертвая змея. Провалявшись в железистой воде, она приобрела золотистый оттенок. Гришка поднял ее над головой и издал победный клич.

– Только пока не радуйся, – увещевал его я. – Может быть, тебе повезло, а может, и нет. Хотя ты очень похож на везучего человека.

Я расстраивался, что дедушка, осведомленный о моих планах, зачем-то взялся прятать контейнер с самородком у себя в сумке, а когда вернул – сертификата подлинности там не оказалось. Старик выбросил его как ненужный мусор. Теперь у меня возникали проблемы с легализацией артефакта.

Мы бродили с Гришкой по залам Горного музея, равнодушно разглядывая обломки челябинского метеорита, когда дедушка вышел из подсобки с красивой пожилой женщиной-геммологом и, смеясь, сказал ей:

– Сын купил его где-то. То ли в сувенирной лавке, то ли у друзей. Какая разница! Главное, что настоящее!

Гришка не сразу понял смысл сказанного, но я видел, как стремительно меняется он в лице и слезы текут из его глаз, хотя он еще не успел заплакать. Я нашел его рыдающим на гранитных ступенях у входа, сел рядом, обнял.

– Гриша, главное, что золото – настоящее. Будь спартанцем!

Он посмотрел на меня глазами, полными ужаса и беспомощности.

– Ты что, не понимаешь, что мы должны сдавать драгметаллы государству? Ты хочешь отдать свой самородок Путину?

Он посмотрел на меня внимательнее.

– Дурачок, – продолжил я. – Если ты не хочешь, чтобы у нас его отобрали, мы должны делать вид, что мы его купили.

До него быстро дошла моя мысль, и он даже как-то меня приобнял, что для его сурового характера было странно.

– Папа, ты не знаешь, где можно купить прибор ночного видения?

1

У моего друга, Сергея Павловича Голова, 1963 года рождения, был «козел». Дорожный мотоцикл «Минск» 1973 года. Черный, немного проржавевший на раме, по своей худобе он был сравним с мопедом. Серега катал меня на нем в окрестностях деревни Степановка. Недавно мы с ним стали друзьями.

Длилось лето. Это время года никогда не кончается, как и жизнь.

Серега рванул с горы и попытался сделать «свечку», потянув руль на себя. Вертикально поставить мотоцикл ему не удалось – я был легким. Я схватился за его пиджак. Обшлага распахнулись, как крылья. Замелькали низкие деревья и цветы. На резком повороте я задел плечом за крапиву и выругался. Тут же шмякнулся задницей об подштамповку под сиденьем. Мы затормозили на пляже, въехав в затвердевшую поверху коровью лепешку.

Дородная баба в полинялом сплошном купальнике загорала на вязаном половике.

– Почему не на дежурстве? – обратился к ней Голов. – Лишу тринадцатой.

– Получи сначала паспорт, чтоб со мной разговаривать…

Тогда Голов разделся по пояс.

Его шею и грудь украшал рваный шрам от бензопилы «Дружба», полученный в детстве. Шрам делал его старше и мужественнее. Многие боялись связываться с Серегой именно из-за шрама. В Сергее Палыче и впрямь было что-то зверское.