вижу видения, но не так ясно и отчётливо. Поэтому вы с Петром так заинтересовали меня.

При упоминании Петра взгляд Лолиты опустел. С каждым днём его имя всё сильнее било по сердцу и всё больше хотелось плакать. Какое-то время она всё ещё пыталась дозвониться до него, но после пронёсшихся слухов о послании Нангананга, кто-то выкрал её телефон, лишив последней надежды. Возможно, это была та крайняя точка, после которой она решила покинуть город.

— Можно странный вопрос? — вдруг спросила Лолита, понимая, что нужно отвлечься от мыслей.

— Странных вопросов не бывает, — почему-то улыбнулся учитель.

— Я всё время называю вас учителем. Но как вас на самом деле зовут?

Мужчина зажёг свечу и аккуратно поставил возле себя. Тёплый свет обрисовал его округлое лицо. Голубые глаза сверкнули либо от радости, либо от дополнительного источника света.

— Моё имя Анаш, что означает «высший».

— Высший?

— Да, — кивнул он, — Это означает человека, превышающего могуществом нас. Но, как видите, я всё ещё обычный человек.

— Вы учитель и лидер, — возразила девушка, — Вы сильно отличаетесь от всех современных людей.

Ачарий засмеялся. За последние недели он нечасто показывал свою улыбку. Но она была такой искренней, что Лолита хотела бы сохранить фото с улыбающимся мужчиной, чтобы в тяжёлые времена смотреть на неё. Лолита только подумала об этом, и ачарий сразу поник. Босстром даже показалось, что в его глазах заблестели слёзы. Она хотела спросить об этом, но мужчина сразу отвернулся и кинул:

— Я хочу кое-что обдумать. Оставьте меня, пожалуйста.

— Что-то случилось? — забеспокоилась Лолита.

— Не задавайте вопросов.

Девушка выполнила его просьбу и покинула здание. На улице бушевал ливень. На всегда людных тропинках никого не было. Только под деревьями можно было заметить медитирующих джайнов. Но даже их было значительно меньше, чем обычно. Лолита прошла мимо спуска и краем глаза заметила поднимающуюся фигуру, но не придала этому значения.

— Лолита?

Босстром остановилась. Ноги за секунду превратились в камень. По её телу пульсировала кровь с удвоенной силой. Свежий воздух обжигал лёгкие и оседал в них песком. Слёзы поднимались к глазам через сердце, разрезая его тонкую плоть кусочками соли. Лолита поворачивалась медленно, дрожа от страха. Она боялась, что это может быть обман. Она повернётся и никого не увидит.

Пётр застыл в удивлении. Сначала он подумал, что ему показалось, что это видение. Прекрасное видение. Но когда она остановилась, услышав своё имя, он понял, что всё наяву. И не мог поверить, что это случилось.

— Лолита, — повторил Павлов, делая шаг навстречу, — Это всё правда?

Лолита не могла ничего ответить. В горле зажегся огонь, от которого она не могла говорить. Девушка только тряслась, а её лицо меняло гримасу каждую секунду. Всё расплывалось. Этому поспособствовал не только дождь, но и стекающие ручьём слёзы. Когда она рассмотрела знакомый шрам на щеке, тело вздрогнуло и обмякло в объятиях Петра. Мужчина сжал похудевшее тело девушки, чувствуя собственное биение сердца.

— Ты здесь, — шептала Лолита, проглатывая стекавшие слёзы, — Ты приехал.

— Я не мог поступить иначе. Я до сих пор виню себя, что оставил тебя здесь одну.

— Сейчас это не важно. Я так рада видеть тебя.

Лолита сжала мокрую куртку Павлова. Она снова посмотрела в его глаза и наконец поняла, что всё это правда. Пётр не прекращал улыбаться. Увидеть Лолиту на ногах — чудо, на которое он надеялся со дня аварии. Теперь всё вернётся на свои места.

33

Лолита неумолкая рассказывала обо всём, что с ней произошло: о первом опыте медитации, о том, как к ней возвращался контроль над телом, Нангананге, который связался с ней. Пётр попросил подробнее объяснить, кто это, и что он говорил девушке. Она запнулась, подумав, что Павлов принимает её за сумасшедшую. Но по серьёзным глазам психолога она поняла, что он ей верит и продолжила повествование.

Петру не нравилась перспектива быть сожжённым каким-то «человеком, освободившимся от цикла». Ещё больше он волновался за Босстром, ведь Нангананг сделал акцент на том, что он не хочет, чтобы Лолита повторяла его путь. Вообще вся эта история с Кумаром звучала безумно особенно для Петра — человека науки, психолога в конце концов.

Тогда ранним утром Пётр решил поговорить с ачарием. Он мог умолчать о невыгодных для себя подробностях. Это же джайны хотят прервать цикл.

Учитель сидел на краю обрыва. От влажной земли пахло сыростью. Холодный ветер пронзал до костей, но мужчину в жёлтых одеждах это не пугало: в отличие от Петра, который вышел совсем недавно, он не дрожал. Павлов встал рядом. Кинув быстрый взгляд он удивился: учитель не медитировал, как всегда, а просто смотрел на горизонт, где всходило солнце. Его глаза были полны печали и тяжёлых мыслей. Ачарий не взглянул на нежданного гостя, но обратился к нему почти сразу:

— С возращением, мистер Павлов. Вы приехали вовремя.

— Вовремя? Для чего?

— Я чувствую приближение чего-то столь неизбежного сколь и ужасного.

— Вы про Нангананга? — догадался Пётр. От этого имени его уже тошнило.

— Запах крови повсюду, но я не знаю откуда он исходит, — не слышал его мужчина.

— Ачарий?

— Мы поплатимся за своё рвение к вечному. Он придёт уничтожить нас, как сорняк. Мы сгорим, как сгорели сотни до нас.

Пётр не выдержал и схватил учителя джайнов за тонкие ткани одежды. Лицо ачария не поменялось. Он продолжал бредить:

— Мы поплатимся за это. Цена вечности слишком высока, — голос мужчины становился всё ниже, — Вы не понимаете к чему стремитесь. Получив силу и вечность в своё распоряжение, вы обрекаете себя на сумасшествие.

Голубые глаза засияли, ослепив Павлова. Он отпустил учителя и отошёл, прикрываясь руками. Низкий голос звучал всё громче. Его могли бы слышать за сотни километров от Сонагири, но никто не выходил даже из своих домов.

«Даю вам последний шанс обдумать свои действия. Надеюсь на ваш здравый смысл».

Ударная волна откинула Петра в ближайшее дерево. От боли психолог потерял сознание.

Только не снова. Эта темнота. Этот знакомый красный свет из окон падал на белые плитки пола. Впереди боком стояли люди в безликих масках с сияющими глазами. По центру был Пётр, развёрнутый корпусом к наблюдающему. На его голове гармонично смотрелась корона с шипами, которые впивались в тонкую кожу. По лицу стекало несколько струек крови. Высокая фигура позади устрашающе возвышалась над ним, протягивая свои невероятно большие пальцы к короне. Пётр подумал, что она снова снимет головной убор смерти, но фигура только больше вдавливала шипы. Павлов не почувствовал боли. Появившиеся помехи не давали ему видеть