успокоило. На самом деле я боялась одного: вдруг Вельзевул узнал, что происходит у нас с Дэвалем? Что, если сейчас меня окатят презрением, назовут ненормальной и выселят куда-нибудь за пределы города, в палатку у Стикса?

Даже ладошки вспотели, что со мной бывает крайне редко.

Но еще реже я готова признаться в собственной слабости. Поэтому, сделав глубокий вдох, я вошла в кабинет, где прежде еще не бывала. Полагаю, именно им пользовался Вельзевул, но в последнее время нечасто – шкафы, мебель (за исключением кресла перед массивным письменным столом) были покрыты толстым слоем пыли. Из источников света горел лишь камин. Наверное, из-за заточения у Предела хозяин мира мертвых тяжело переносил яркий свет.

Сам Вельзевул сидел за столом, задумчиво устремив взгляд на пляшущие языки пламени. Казалось, он даже не заметил, как мы вошли. И как Самаэль подло оставил меня в одиночестве, бесшумно исчезнув.

– Аида. – Повелитель повернулся. – Садись. Рад тебя видеть.

– Доброе утро, – натянуто улыбнулась я. – Вы хотели поговорить?

– Рад, что ты не пострадала во время… гм… визита к балеопалам. И рад, что благодаря тебе мы узнали о случившемся. Как тебе водный мир?

– Странный. – Я пожала плечами. – Красивый, немного пугающий, но какой-то… неправильный.

– Неправильный?

В голосе Вельзевула послышался интерес.

– Просто мне, выросшей на Земле, странно видеть мир, который не развивается. У нас такая история… вот все ездят на повозках и держат рабов, а через век с небольшим уже летают в космос! А они как жили тысячи лет назад, так и живут сейчас.

– Зато они живут в единении с природой. И не попадают к нам. Именно этого мы и добиваемся на Земле.

– Справедливо.

Мысль о том, что такая жизнь унылая и бессмысленная, я оставила при себе. Очевидно, я многого не понимаю в их концепции идеального существования.

– Всегда интересно слушать впечатления кого-то с совершенно иным взглядом на мир. Но поспорить о загадках мироздания мы сможем позже. Сейчас я хотел бы поговорить о другом. Я откладывал этот разговор в надежде, что получится дать тебе время освоиться, завести друзей, окончить колледж. В моем представлении все происходило медленнее, размереннее, не так эмоционально для тебя. Но обстоятельства распорядились иначе. Снова и снова ты подвергаешься опасности и спасаешься только чудом. Стражи задают вопросы. Слухами полнится Мортрум.

Тут я поняла, о чем пойдет речь, и разволновалась. Почему-то не хотелось услышать то, что я и так знала, из уст Вельзевула. Показалось, что жизнь после этого изменится безвозвратно. Мне придется измениться. Я уже не смогу сидеть в баре после работы и препираться на людях с Дэвалем, я вообще вряд ли смогу даже посмотреть на него без риска получить новую порцию сплетней.

– Поэтому настало время раскрыть все карты. Рассказать, для чего ты здесь. И кто ты такая. Хотя о многом ты наверняка догадалась и сама.

Он посмотрел на меня выжидающе. А я понятия не имела, что положено говорить в таких случаях. Поэтому не нашла ничего лучше, чем спросить:

– И для чего я здесь?

– Чтобы занять мое место.

Не то чтобы это стало неожиданностью, но я зачем-то подавилась слюной и начала надсадно кашлять. Получилось эффектно, но, думаю, несколько разочаровывающе для Вельзевула. Особенно когда я так закашлялась, что меня чуть не стошнило на его пыльный ковер. Вопиющее неуважение к оказанной чести. Кажется, даже тело было против такого наследства, раз попыталось убить меня прямо на месте.

Когда я наконец отдышалась, Повелитель продолжил:

– Я встретил твою маму, когда посещал Землю, будучи главой Министерства мертвых. Она покорила меня. Умом, красотой, чувством юмора. Ты очень на нее похожа. Хотя, пожалуй, в тебе много от…

Он сделал над собой явное усилие, чтобы закончить фразу:

– Человека, который тебя вырастил. Как бы то ни было, я влюбился в Никки настолько, что забрал ее в Мортрум. Ты ведь знаешь, что происходит с иными и душами, если они слишком надолго задерживаются в немагическом мире?

– Теряют память.

– Верно. А если не прошедшие через смерть души оказываются в Мортруме, они сходят с ума. Именно это и произошло с Вероникой. Такого прежде не случалось. Никому и в голову не приходило привести в Мортрум смертного. Я решил, что всемогущ, что могу нарушать законы мироздания. И не уберег твою маму. Пришлось вернуть ее на Землю, но, увы, разум оказался неизлечимо болен… и она прожила всего несколько лет, а затем свела счеты с жизнью.

То есть он угробил не только мать Сэма, Дэва и Дара, но и мою. Что ж, хорошо, что понял сам и перестал искать новые жертвы – вот все, что могу сказать.

– Какое-то время я не знал, что Вероника была беременна. Лишь много лет спустя после ее смерти я понял, что есть ты. Ее дочь.

Театральная пауза.

– Наша дочь.

Я стиснула зубы. Услышать это в реальности оказалось сложнее, чем в мыслях. Мой мир давно рухнул, от него ничего не осталось. Но сейчас в пепел превратились даже его руины.

Не знаю, что отразилось у меня на лице, какое чувство из гремучего коктейля внутри, но Вельзевул нахмурился.

– Что скажешь?

– Вы знаете, что с мамой сейчас?

– Нет.

– Но у вас же есть архив. Вы можете посмотреть ее дело и узнать. Если ее нет в Элизиуме и Аиде, она переродилась и… неужели вам не интересно?

– Ее дела нет в архиве, Аида.

– Почему? – Теперь нахмурилась уже я.

– Не знаю. Оно просто исчезло.

– Кто-то его уничтожил?

– Никто в нашем мире не обладает силой уничтожать дела душ. Я не могу объяснить его исчезновение. Оно просто исчезло, испарилось, словно… словно Веронике не хватило энергии для перехода. Как будто то время, что она была здесь, высосало из нее жизненные силы, и, когда Вероника погибла, ее душа растворилась в реке мертвых. Это единственное объяснение.

Я рассмеялась. Не очень весело, скорее нервно. Что с ним не так? Почему женщины, которые рожают ему детей, так страшно заканчивают свои дни? Вокруг Вельзевула нет ни одного счастливого человека. Ни возлюбленной. Ни ребенка. Он словно отравляет все, чего касается, и теперь та же участь грозит и мне.

– Вы были с моей мамой, когда еще была жива Лилит?

– Ты знаешь о Лилит?

– Я слышу ее в доме. Иногда. Тьма шепчет ее голосом. Самаэль рассказал, что случилось. Так вы изменяли жене с моей мамой или нет?

Вельзевул вздохнул. Очень по-человечески, как вздыхает тот, кому стыдно в чем-то признаться.

Вот еще одна причина, по которой Дэв так воспринял мое появление. Боги, да он изменил жене, заточил ее душу в пепелище их семейного дома, а потом притащил ребенка от любовницы и объявил, что завещает ему все наследство!

Отец года!

– И что теперь? – спросила я.

– Ты расстроена? Не хочешь стать частью Мортрума? Знаю, ты думала, что, как только кастодиометр покажет нужный