смотреть ему в лицо. Но услышала тревогу в его голосе – или, может, волнение?

– Люк поручил мне следить за Домом Девяти, – ответил рожденный фобосом. – Музы отказались встретиться с комиссаром и мэром даже после строгого распоряжения Агоры помочь нам в расследовании убийств в Илах, однако пустили в свой Дом резчицу и члена банды «Фортуна». Да еще в качестве первых гостей за несколько месяцев. Мне нужно было узнать, кто они такие и что им сказали Девять, поэтому я проследил за ними. А они заметили меня и загнали в угол.

– Ты применил к ним свои силы? – спросила Таис тоном, в котором явно слышалась угроза.

– Этот бандит мог покалечить меня или чего похуже! Разве я не имею права защищаться?

Таис указала на него пальцем.

– Ты их преследовал. Как по мне, так ты заслужил хорошую взбучку. Мы, инорожденные, лишь проводники божественного, но не боги. Да, мы наделены силой, но должны уметь контролировать ее и использовать разумно. Нас всегда судят строго, и мы больше, чем кто-либо другой, боимся не оправдать ожиданий.

– Справедливость – это добродетель великих душ, – серьезно сказала Ханне, словно цитируя чье-то высказывание. Она выглядела как мороженое, политое вишневым сиропом: бледно-белая кожа, длинные волосы неестественного малинового цвета, волнами ниспадающие на обнаженные плечи.

Сен-Ив спокойно добавил:

– Ты мог бы объясниться. Тебе не приходило в голову, что, не напугай ты Ио до чертиков, она могла бы поделиться информацией?

– Извинись, – приказала Таис рожденному фобосом. – Я серьезно.

Ио казалось, что этот разговор ее не касается. Все это был будто спектакль, а она в нем – зритель, лишь тот, кто наблюдает, но не принимает реального участия. А еще в этом разговоре, как и под слоями драмы в театре, скрывался подтекст, проскользнувший чересчур стремительно, чтобы за ним можно было уследить: Девять отказывались принимать посетителей даже после распоряжения Агоры; Лефтериу считал Эдея головорезом, и это подтверждало, что он явно выходец из высшего сословия; и, наконец, Инициатива была чертовой сектой. «Проводники божественного, контроль и ограничение, справедливость и великие души…» – какая же первоклассная чушь. Примерно такую же чепуху Ио слышала от инорожденных сепаратистов, к которым относился отец Эдея, или жуликов вроде Томаса Маттона и членов его пирамиды «Ради других».

Боковым зрением Ио заметила, что Лефтериу повернулся к ней. Она услышала, как он сказал:

– Извини. Я тогда явно перегнул палку.

Повисла долгая пауза. Предполагалось, что Ио примет извинения, но она была слишком наэлектризована страхом, чтобы что-то ответить.

Лефтериу проворчал:

– Видишь? Она даже не смотрит мне в глаза. Неважно, как я себя веду, – я всегда буду для них злодеем.

Сидящая рядом с Ио Мари издала воркующий звук, грустный и понимающий – он пронзил Ио насквозь, зарядив ее энергией. Этот человек, следивший за ней в Модиано, применивший свои ужасные силы для допроса, преследовавший ее, вовлеченный в гнусный замысел, превращающий женщин в духов и использующий их для убийства инорожденных, считает себя жертвой?

– Под «они» ты имел в виду меня? – взорвалась Ио. Адреналин разлился по венам, и в порыве храбрости она подняла глаза на Ариса. – Я резчица. Я плачу дополнительный налог, чтобы иметь право жить в своем доме. Мне дважды отказывали в лицензии частного детектива на основании угрожающих способностей. О такой работе, как у тебя, любой инорожденный может только мечтать: ты пьешь кофе с будущим мэром и носишь костюм, который стоит дороже, чем месяц аренды моей квартиры. Да, нам всем приходится трудно, но это – Ио обвела руками фарфоровые чашки, изысканно наряженных гостей, благоухающий внутренний дворик – уровень комфорта, претендовать на который может мало кто из инорожденных. Прими это во внимание, когда снова будешь требовать немедленного прощения от того, на кого ты напал в темном переулке.

В последовавшей тишине Ио могла сосчитать удары своего сердца. Где-то поблизости жужжал жук, по Ганноверской улице со свистом проносились автомобили. Во время этой вспышки гнева Арис отвел взгляд, но Ио продолжала смотреть прямо на него. Его стыд успокаивал ее расшатанные нервы – она впитывала его, как впитывает воду изголодавшаяся земля пустыни.

– Вот, – сказал Сен-Ив, нарушая молчание. – Вот она. Точка зрения, которая нам нужна.

– А я говорила, – гордо заявила Таис.

– Если мы хотим, чтобы Инициатива имела успех, нам нужно решить классовые проблемы, – продолжил Сен-Ив сосредоточенным, прагматичным тоном бизнесмена. – Таис права: ты как раз тот человек, который на это способен. Резчица из Илов, талантливая сыщица, озабоченная благополучием общества.

– Ты могла бы доказать необходимость восстановления полицейского органа, прозрачной и справедливой оперативной группы инорожденных, – сказала Таис, подняв бровь.

– И, – добавил Сен-Ив, одарив Таис одной из своих эффектных улыбок, – мы будем счастливы видеть тебя на свадьбе в качестве подружки невесты. Осенью мы на личном примере покажем истинную ассимиляцию.

Мари хихикнула.

– Жду не дождусь, чтобы спланировать это.

Ио осеклась на полуслове: рот приоткрыт, взгляд перебегает от одного приверженца Инициативы к другому. Те улыбались – непринужденно и с теплым ожиданием. Как будто все это: извиниться перед ней за нападение, прочитать лекцию о равенстве, предложить работу и пригласить на свадьбу – причем в течение двух минут – было совершенно нормально. Как и отнестись к этому настолько буднично, словно они и представить не могут, что Ио откажется. Словно она уже была одной из них.

Она заерзала на скамейке, ощущая острый дискомфорт. Разговор перетек в другое русло: Ио чувствовала, что ее оценивают. Как будто эти люди обернули ее вполне оправданный гнев в свою пользу, извратили в нечто такое, что смогут использовать в своей кампании. Это было знакомство с их убеждениями: социальное равенство, прогресс, мораль. Сколько раз Ио слышала, как Таис рассуждала об этих самых идеалах? Тогда это казалось ей чем-то благородным, но сейчас звучало по-детски наивно.

«При первых признаках неприятностей, – вспомнила она слова Эдея, – делаем ноги».

Эдея, который скоро закончит работу. Который придет за ней. Который обещал раскрыть это дело вместе с ней. Который заставлял ее почувствовать, что она наконец-то снова может дышать.

– Уже поздно, – сказала Ио через мгновение, глядя на свои ладони. – Мне пора домой.

Рука ее сестры протянулась через стол, задевая чашки и сминая льняную скатерть.

– Подожди, Ио, не уходи.

Ио остановилась, как всегда не в силах отказать Таис.

Та повернулась к своему жениху:

– Моя сестра нашла улики, связывающие Инициативу с душительницами из Илов. Личные дела этих женщин были изъяты из публичного реестра. Это наши добровольцы. Жертвы – обвиняемые по делам, которые ты, Люк, проиграл. Ио считает, что ты опасен, и я не отпущу ее, пока ты не докажешь, что она неправа.

Последовала ужасающая тишина. Четыре пары глаз пригвоздили Ио к месту, на лицах – искреннее удивление. Она не могла поверить, что сестра с ней так поступила, но это было вполне в духе Таис – прямолинейно, неумолимо, бессердечно: даже странно, что она не сказала всего этого раньше.

Сен-Ив потер рукой подбородок.

– Нам известно о связи этих женщин с нашей Инициативой. Арис как раз занимается выяснением этого вопроса. Пока что мы считаем, что кто-то нацелился на этих женщин именно потому, что они работали с нами. Я принял осознанное решение изъять все записи об инорожденных из публичного реестра, чтобы предотвратить волну насилия против инорожденных, особенно резчиц. То же самое касается судебного преследования жертв: я знал, что это будет истолковано неверно. Я проиграл бесчисленное количество дел против выходцев из Илов, и если бы я послал наемных убийц за каждым из них, то на улицах Аланте развернулась бы настоящая бойня.

Последняя фраза показалась Ио демонстрацией силы, и это ей совсем не понравилось.

– Тебя наняла Бьянка Росси, не так ли? – продолжил Сен-Ив, обращаясь к Ио. – Она когда-нибудь говорила, что я хотел сотрудничать с ней? Я не дурак и представляю, что она значит для Илов. Героиня, покончившая с Бунтами лунного заката! – Он сказал это с искренним восхищением, что удивило Ио. – Я понимал, что если избавлюсь от нее, то потеряю Илы, а если я потеряю Илы, то потеряю инорожденных. Поэтому около трех месяцев назад я пришел к ней с предложением узаконить ее правление: дать ей официальную власть над Илами, предоставив место в моем городском совете, сделать ее одной из соосновательниц Инициативы, если она согласится с нашими принципами. Знаешь, что она ответила? «Зачем становиться ладьей, если можно быть королевой?» Я не причастен к этим убийствам, – твердо заявил Сен-Ив. – Наоборот, я крайне заинтересован в их