добираться. Благо, что телеги под перевозку снаряжения, заготовленного Иваном для дружины, им временно оставили. А может, и не временно, в госпиталь то раненых должны на чем-то с поля боя доставлять. На телегах — оно всяко сподручней, чем на носилках выйдет.

— Исмагилов Рафик Наилевич, полковник от инфантерии, — представился Ивану пожилой мужчина с роскошными бакенбардами по моде начала прошлого столетия в ответ на его собственное представление. Кроме бакенбард Рафика Наилевича еще отличали полковничьи погоны с пехотными знаками различия. Похоже, просто такой вот безобидный бзик у человека, нравится ему эпоха победителей Наполеона, ведь, вроде, именно в те времена пехоту инфантерией именовали?

А потом началась обычная работа целителя. Кстати, единственного на весь госпиталь, остальные медики — простые врачи, сестры милосердия и санитары были. Из магического здесь кроме светильников были только несколько артефактов (Ваниного же производства) да неплохой набор зелий… Ну, и вот, полковник от инфантерии, в качестве начальника и доставалы всего необходимого для работы его подчиненных. Кстати, гениального доставалы! Он даже умудрился обеспечить Ивана поставками магических животных! Не много и не регулярно, но просто, как сам факт!

Первые пару дней работы было относительно немного. Раненых, конечно, доставляли, но так, единичных. Для Ивана, способного за сутки поставить на ноги и сотню, подобный режим даже работой не считался, так — разминка. Потому он серьезно засел за доведением до ума своего оружия последнего шанса: все того же заклинания Огненного Феникса, но перекачанного дополнительной маной вплоть до полной потери этим заклинанием стабильности. Проблема заключалась в том, что граница между еще стабильным Фениксом, способным к полету, и его до безобразия взрывоопасной версией, была зыбкой и неопределенной. Вот он парит в воздухе, а в следующее мгновение при слишком резком повороте уже взрывается с громким хлопком, после которого вдребезги разлетаются выставленные Иваном Воздушные и Водные щиты, а вырытый окоп, специально отрытый для экспериментов, засыпает тоннами мокрой глинистой почвы. Мощная штука! Если придумать способ стабилизации взрывоопасной структуры, так такой, пожалуй, можно было бы и с боевыми магами уровня ведущих великокняжеских дружинников потягаться. Ну, чисто умозрительно. Все же у тех монстров и у самих, наверняка, не одно подобное ультимативное заклинание припасено.

Ну, вот, накаркал! Впереди, там, где линия фронта проходила, вдруг все загромыхало, засверкало, и уже через несколько часов раненые оттуда потоком пошли. Причем, помимо пострадавших, до разом окунувшихся в работу медиков еще и очень неприятные сведения донеслись. Сразу два князя, державшие со своими немалыми дружинами оборону на ближайшем участке фронта, Сангушко и Святополк-Четвертинские, вдруг к Николаю Романову переметнулись, оголив первую линию соприкосновения. Теперь там форменная мясорубка развернулась: мятежники пытаются и вторую линию обороны прорвать, а генерал Скобелев, командующий Второй Рассейской армией, воюющей здесь, соответственно, начал подбрасывать подкрепления, чтобы фронт удержать. Для медиков госпиталя, в котором граф Лудильщиков оказался, получался очень опасный момент: помимо второй линии обороны, своих войск перед ними и нет вовсе. Случись прорыв, они в самом эпицентре битвы оказываются.

Вообще-то, по всем канонам, госпиталь подлежал немедленной эвакуации, вот только сделать в текущих реалиях подобное — означало разом обречь на гибель сотни солдат, которых Иван оперативно исцелял и отправлял обратно на их позиции. Потому госпиталь пока так и оставался, чуть ли не сразу за боевыми порядками.

Иван очередному раненому в госпитальной палатке жизнь спасал, когда снаружи вдруг раздался истошный крик:

— Воздух!

В принципе, жизнь исцеляемого уже вне опасности была, потому наш герой сразу наружу кинулся. Хотя полковник Исмагилов и владел купольным вариантом воздушного Щита, весь госпиталь ему не прикрыть, потому оказать ему поддержку виделось очень разумным поступком. В последнее время мятежники, по сообщениям, повадились бомбить армейские тылы, не делая особых различий в том, кто под ними находится. По крайней мере, сообщение о проштурмованном с небес соседнем госпитале до них не далее как вчера доводили.

Однако, ну и здоровая же дура, этот эскадренный дирижабль! Иван уже подзабыл чуточку, насколько подавляюще выглядит с земли самый громадный из всех типов воздушных боевых кораблей. И конкретно эта громадина, с намалеванным на ткани газовых баллонов Романовским родовым красным грифоном, со щитом и мечом, нацелилась именно на их палаточный городок. Даром, что на скатах палаток у медиков опознавательные красные кресты были нарисованы.

Едва Иван успел получившуюся диспозицию рассмотреть, как сверху тонкий свист послышался. Достаточно долгий, нарастающий по силе свист. Именно так «поют» флешетты, дротики, которые летуны вываливают с небес на пехотные порядки противника. Ну, или вот как в этот раз, на госпитальные палатки. По раненым же еще много проще отбомбиться: они не разбегаются, как зайцы при виде коршуна.

Щит, выставленный Лудильщиковым, содрогнулся и пошел волнами. Эскадренный дирижабль обладает огромной грузоподъемностью, поэтому мелких металлических дротиков, размером с небольшой карандаш, способен сбрасывать буквально тоннами. К счастью, Щит нашего героя выдержал. И к несчастью, полковник Исмагилов переоценил собственные силы и растянул свой Щит на несколько большей площади, чем это было рационально. Оттого последняя порция железных стрелок все же накрыла край их расположения, и сейчас оттуда раздавались истошные крики боли.

— Ах ты, сволочь летучая! — не обращая внимания на присутствующих поблизости сестер милосердия, выругался Иван в голос и принялся создавать свой экспериментальный особо взрывоопасный конструкт. За те два дня затишья он уже неплохо натренировался это делать, а еще вдруг неожиданная идея в голову пришла.

Улучшенный Огненный Феникс вышел на загляденье, даром, что без взрыва только парить и еле-еле смещаться в пространстве в состоянии. Временно оставив его под присмотром лишь малой толики сознания, Иван принялся создавать конструкт Мгновенного Перехода. Мозги чуть не вскипели от столь сильного усложнения магических манипуляций: поддерживая один сложный конструкт, создавать другой, да еще с изменениями точки фокуса с себя самого на объем пространства, в котором в данный момент его огненная птица парила.

Резко накатившая ужасная головная боль мгновенно переключила все сознание на себя. Вскрикнув, Иван рухнул на землю, стараясь удержать сознание.

В себя Лудильщиков пришел почти тут же, очень симпатичная сестричка милосердия едва успела сделать в его сторону несколько шагов.

Интеллект +1; Дух +1, — извещала его Система, закрыв этим своим сообщением почти весь обзор боевитого графа.

— Не трясите меня, пожалуйста, Зиночка, — попросил Иван, страдальчески морщась, ощущая сквозь прижавшуюся к его щеке грубую, шершавую ткань очень даже приятные мягкие округлости. Наблюдая разгорающийся в небе грандиозный пожар, наложил на себя конструкт Среднего Лечения. Были опасения, что со своим состоянием Большое Лечение он бы просто не потянул, да и ни к чему, в сущности, столь сложный конструкт в его случае был.

Целительская магия подействовала, как всегда, очень быстро. С огромным сожалением оторвал голову от роскошной Зиночкиной груди, взгромоздился на ноги.

— И отчего это я совсем не удивлен⁈ — Откуда тут взялся Никита Огарев. Иван даже сразу и не сообразил, все внимание было занято грудью сестрички милосердия и горящим дирижаблем.

Меж тем Никита продолжал изощряться в остроумии.

— Ваше сиятельство, отчего вы так не любите дирижабли?

— Чего это не люблю? — сделав виноватое выражение лица, подыграл другу Иван.

— Ну, вы их безжалостно взрываете, едва только они попадаются вам на глаза! — Огарев выдержал небольшую паузу и с улыбкой заключил Ивана в объятия. — Здравствуй, Ваня, не знаю, чем ты этих летучих гадов так шарахнул, но выглядит замечательно. Жалко, в трофеи этот дирижабль теперь уже точно не попадет.

Словно подтверждая слова князя, полыхающий на полнеба воздушный исполин резко пошел на снижение. М-да, после катастрофы там явно мало что уцелеет.

— Ваше сиятельство, — к Ване подбежала Машенька, вторая после Зиночки госпитальная красавица, — к исцелению доставленных раненых все готово.

— Ладно, Иван, не буду тебя отвлекать, — в свою очередь заспешил Огарев, взметнувшись в седло своего скакуна, до этого момента спокойно застывшего рядом. И вдруг, привстав на стременах, проорал: — Эскадро-он! К упавшему вражескому дирижаблю! Рысью!…

«А ведь какие красивые и грациозные создания у меня получились»! — Отметил Лудильщиков краем сознания,