– Бедный парень, с такой фамилией ему только и оставалось, что заняться какими-нибудь не очень прозрачными делишками, – вздохнула Юлька. – Что ни говори, а от фамилии много чего в жизни зависит.

– Вот еще! – неожиданно вспыхнула Мариша. – При такой фамилии он мог стать вполне добропорядочным ассенизатором или рыбаком или даже банкиром. Вовсе не обязательно ему в откровенный криминал лезть.

Однако Мутнова Валеру в школе помнили смутно. А сама школа особой респектабельностью не отличалась. Ученики в разномастных свитерах и джинсах спокойно курили прямо на крыльце школы, ничуть не стесняясь. И при этом самому старшему из них вряд ли сровнялось двенадцать.

– Уверена, что ни один учитель у них дольше года не задерживается, – произнесла Мариша. – Сохранись тут костяк из учителей старой закалки, они бы такой распущенности не допустили.

Ее предположение подтвердила и директор школы – маленькая смешливая дамочка с цепкими глазками-бусинками.

– Текучка кадров у нас большая, – посетовала она. – Молодежь не желает хорошо работать за копейки. Год отработают, кое-какой стаж получат и ищут, где посытней да побогаче. Сейчас ведь школы только на спонсорской помощи и могут выехать. А у нас район бедный. Родители наших учеников сами по большей части сидят без денег. Какая уж тут помощь школе? А этот Мутнов Валера? Нет, такого я не припомню. В каком году он закончил школу?

Увы, подруги этого не знали.

– Придется поднимать дела учеников, – пробормотала директриса. – Но это можно будет сделать только после того, как придет секретарь.

– А когда она придет? – наивно поинтересовалась Юля.

И только когда Мариша, вздохнув, полезла в сумку за кошельком, выяснилось, что они допущены к школьному архиву..

Ровно через семь минут подруги стали обладательницами полного досье на Мутнова Валеру, которым располагала школа. В распечатке, которую им любезно предоставила директриса, было все. Сведения о его успеваемости, поведении и прилежании. Самое главное, сведения о классной руководительнице Валеры на протяжении шести лет, а также список учеников его класса с приложением адресов.

Классная руководительница Валеры, Алла Аркадьевна, жила на расстоянии трех автобусных остановок от школы. В типовом девятиэтажном доме, в котором было на удивление чисто. Да и вокруг дома уже давно убрали прошлогодние листья и прочий хлам. А на цветнике из влажной земли пробивались крепенькие ростки нарциссов и каких-то других луковичных цветов. Летом тут должен был быть настоящий райский уголок.

Дверь в квартиру Аллы Аркадьевны открыла хорошенькая девочка лет двенадцати—тринадцати в яркой футболке, обильно украшенной стразами, и потертых джинсах. На головке у нее пестрел венок из крохотных заколочек, стягивающих ее пышные вьющиеся волосы в затейливую прическу.

– Вы к бабушке? – осведомилась юная модница. – Ее нет, к соседям вышла. Но она сейчас придет. А пока пойдемте со мной!

И не успели подруги удивиться доверчивости ребенка, как та потащила их за собой.

– Пойдемте, пойдемте! Посмотрите, что эти пьяницы с нашим ремонтом сделали! – восклицала она при этом. – Вы акт обязательно составьте! И не слушайте бабушку, что ей ничего не надо. Она всегда так, других жалеет, а потом моему папе приходится все самому оплачивать. Он мне поручил проследить, чтобы все было сделано, как полагается.

Выстрелив в подруг этой информацией, девочка наконец затихла и показала на потолок. К этому времени они уже оказались в огромной, не меньше восемнадцати метров, кухне, обставленной мебелью из натуральной вишни. Таких размеров кухонь в типовой девятиэтажке просто быть не могло. А значит, тут явно имела место перепланировка, чтобы увеличить кухню за счет жилой комнаты.

– Вы на потолок гляньте! – настойчиво повторяла девочка.

Подняв головы, подруги дружно ахнули. С абсолютно черного потолка по стенам, обклеенным красивыми шелковыми обоями в барашках и пастушках, стекали жуткие черные подтеки. В некоторых местах они полностью смыли рисунок. Кроме того, паркет (а в этой кухне был положен паркет!) вздыбился. А одна из стен, видимо, выстроенная из гипсокартона, как-то угрожающе накренилась и держалась только за счет натянувшихся до предела обоев.

– Это что за черная гадость?! – изумилась Мариша.

– Так это все сосед сверху! – возмущенно ответила девочка. – Одежду он, видите ли, решил красить. Поставил чан на огонь, краску в него бухнул, вещи покидал, да и ушел из дома. Дескать, запах.

– И что? – удивилась Мариша. – Чан перевернулся?

Но на этот вопрос девочка ответить не успела. Потому что в прихожей раздался шум и несколько голосов.

– Настенька! – раздался пожилой голос. – Ты где?

– Бабушка! – кинулась из кухни девочка. – Тут женщины пришли насчет составления акта. Ты не отказывайся!

– Настенька! – посуровел тот же голос. – Сколько раз мне еще нужно повторять твоему отцу, чтобы он в мои дела не лез.

– Но он твой сын, ему лучше знать! – возразила девочка.

– Сейчас Сергей Митрофанович осмотрит ущерб, и мы вместе решим, как нам лучше быть, – сказала женщина.

Сергей Митрофанович оказался тем самым злосчастным соседом, который залил квартиру Аллы Аркадьевны потоками черной текстильной краски. Было ему около шестидесяти или чуть больше. И в свое оправдание он только разводил руками и ругал жену.

– Вот дура баба, дырки в чане от ржавчины образовались, так она их жвачкой внучкиной залепила. Понятное дело, она этот чан только для полоскания белья и использовала. Да и то, после того, как я ей машинку-автомат купил, она этот чан в кладовку засунула и забыла о нем. А я штаны свои красить взялся, вот и положил в чан… Да у меня у самого пол весь почернел. И ведь не отмывается, зараза! Написано только для тканей, а я с плитки ее отскрести пытался, не отстает.

– Так вы оплатите бабушке ремонт или в суд придется на вас обращаться? Вы не думайте, что бабушка у нас добрая и все вам простит. Мы с папой ее в обиду не дадим, – сурово заявила ему малолетняя защитница бабушкиного имущества.

– Какой суд? – встрепенулся Сергей Митрофанович. – Известное дело, пенсия у меня небольшая, но что смогу, сделаю. На много-то вы не рассчитывайте. У вас вон ведь какой ремонт. Одних материалов, небось, только для кухни тысячи на полторы долларов пошло.

– На три, – холодно поправила его девочка.

– Вот видите! – почему-то обрадовался Сергей Митрофанович. – Откуда же у меня такие деньги? Я пенсионер. Вот с пенсии понемногу буду выплачивать, пока не помру.

– Значит, суд, – вздохнула девочка и, повернувшись к подругам, сказала: – Составляйте акт. Будем судиться.

– Да зачем же судиться? – снова встрепенулся Сергей Митрофанович. – Я же вам говорю, что могу, я и так сделаю. Обои вот переклею. У меня еще с московской Олимпиады куплены. Вот и пригодятся. Потолок заново побелю. А что кафель у вас местами отстал, так это уж мастер схалтурил. Меня вот в восемьдесят шестом залило, не на этой квартире, на другой, но кафель как монолит держался. Только вместе со стеной его и смогли отодрать.