– Спасибо, меня Сергей Саныч сегодня проводит.

Танцор равнодушно пожал плечами и откинулся в кресле рядом с задремавшим после сытного ужина Доктором.

В подъезде Катерина порывисто схватила Сергея за руку:

– Сережа, когда назначена стрелка с чеченами?!

Сергей ухмыльнулся и начал было отвечать с преувеличенной серьезностью.

– Это служебная информация, и я…

Катя резко перебила его:

– Не юродствуй! Ты, похоже, не понимаешь, насколько все серьезно и опасно. Чечены – люди совершенно отмороженные, а предъява за Либмана, даже со всеми твоими документами, – дело очень спорное, потому что по понятиям Либман – их коммерсант… Виктор Палыч не должен был тебе поручать эту разборку, ты еще многого не умеешь и не знаешь… Его давно уже с разных сторон подталкивают к войне с чеченами, а если с вами на стрелке что-нибудь случится – повод будет железный, понимаешь? Господи, неужели тебя специально подставляют?

Посерьезневший Челищев мягко приобнял Катерину за талию.

– Ехать-то все равно придется, Катюшка. Назад пути уже нет… Стрелку предположительно на завтра назначать будут, но с чеченами еще никто не связывался…

Катерина уткнулась лицом ему в грудь и еле слышно прошептала:

– Будь осторожнее, ради Бога и ради меня. Если с тобой что-нибудь случится, я не прощу себе этого никогда, слышишь, никогда…

Сергей погладил ее по волосам, а потом повернул ее лицом к себе и стал осторожно целовать ее полуприкрытые глаза и мягкие дурманящие губы… Задохнувшись от долгого поцелуя, Сергей оторвался от Кати и полез рукой в карман куртки.

– Это тебе. Символ Варшавы…

Челищев протянул ей небольшую фигурку сирены, выполненную в нефрите и серебре, которую он нашел в небольшом магазинчике в центре Варшавы. Катя взяла подарок и снова спрятала лицо на груди у Сергея, но когда он попытался найти ее рот своими губами, она резко вырвалась и взбежала на несколько ступеней по лестнице:

– Нет, нет… Тебе пора, Сереженька… Ребята ждут в машине. Я… Ни пуха тебе…

Катина рука поднялась было, словно для того, чтобы перекрестить Сергея, но бессильно упала.

– К черту! – угрюмо ответил Челищев и вышел из подъезда.

Между тем у Антибиотика был свой резон поручить именно Челищеву разборку с чеченами. В «империи» Виктора Палыча новость о том, что в группировке Адвоката появился бывший следователь, распространилась довольно быстро и особого энтузиазма ни у кого не вызвала. До Антибиотика дошла информация, что больше всех возмущался некто Миша-Стреляный, базировавшийся в гостинице «Прибалтийская». Команда Стреляного действовала полуавтономно, но авторитет Антибиотика признавала. Виктору Палычу передали, что Стреляный хочет с ним встретиться, и Антибиотик догадывался, о чем пойдет разговор. После отъезда Катерины и Сергея Виктор Палыч сидел в кабинете Степаныча и лениво смотрел телевизор, когда вошедший Гусь доложил, что подъехал Миша-Стреляный и хочет поговорить.

– Что ему надо? – брюзгливо бросил Антибиотик.

– Говорит, важное дело, но скажет только тебе… Пустить его или как? – Гусь беспокойно переминался с ноги на ногу, постукивая кулаком правой руки о ладонь левой.

– Ладно, пусти его.

Через минуту в кабинет ввалился Стреляный – здоровенный бугай лет тридцати восьми в шикарном белом костюме, черной рубашке и белом галстуке. От правого угла рта через всю щеку до мочки уха у него тянулся безобразный шрам – давний след милицейской пули, за который и прозвали Мишу Стреляным.

Миша поздоровался и остался стоять, не получив приглашения присесть.

– Заходи, заходи, Мишенька, давненько не виделись, – притворно по-стариковски засуетился Антибиотик. – Догадываюсь, с чем пришел. Говорят, ты недоволен сильно, людей мутишь, пропаганды пущаешь…

Стреляный набычился и, не тратя времени на этикетные условности, брякнул:

– Я рупь за сто даю, что эта мразь – стукачок!

Виктор Палыч, кряхтя, заворочался в кресле.

– Надо полагать, ты о Сереже Челищеве говоришь? Ты не кипятись так…

Миша возмущенно повел плечами:

– Он же «цветной», он, пидор, людей допрашивал, я его…

– Остынь, говорю! – прикрикнул Антибиотик, и на его голос в кабинет заглянул Гусь.

Махнув ему рукой – мол, все в порядке, Виктор Палыч продолжил уже более спокойно:

– Сергей работает на нас, причем, надо сказать, неплохо. Пока, по крайней мере. Кабы все так работали, не надо было бы пацанам лишний раз подставляться.

Стреляный, не соглашаясь, покачал головой:

– Он крот мутный! Запалит всех! За ним сечь надо, чтобы не врубался! Пусть он хоть по мурке базаром шпарит – мусорское ебло не спрячешь. Пацаны волнуются, он, бля, фазана заряжает! Отдай его нам…

– Попридержи жало! – вновь повысил голос Антибиотик. – Ты бы лучше так с меринами разбирался… Что, молчишь? А этот пацан лавэ[31]делает. Ты, Миша, последнее время только перед фраерами понты кидаешь, а у него в махалово матка не опустилась. А братва… Братва разберется! Братва всегда уважает тех, кто умеет зарабатывать и дает заработать другим. Так что херню больше не лепи, у тебя других забот должно быть по горло! Два дня тебе, чтобы с меринами разобраться! А нет – так в нашем коллективе для тебя ловли не будет!

И Антибиотик отвернулся к телевизору, давая понять, что разговор окончен. Стреляный скрипнул зубами, потоптался на месте и, опустив голову, вышел из кабинета.

Больше всего Виктор Палыч не любил, когда на него давят, и в этих ситуациях поступал часто даже наперекор очевидной, казалось бы, логике. Конечно, он чувствовал определенную правоту в словах Стреляного и от этого раздражался еще больше. В конце концов он утвердился в своем решении послать на разборку с чеченами именно Сергея. Шансов на то, что разборка эта закончится мирно, было немного. И тогда проблема решится сама собой – хорошо в свое время сказал товарищ Сталин: «Нет человека – нет проблемы». И с чеченцами появится хороший предлог разобраться по-серьезному, оборзели они вконец на чужой земле. С другой стороны – если брошенный в воду щенок выплывет, то тем самым он докажет свое право на жизнь. У таких выплывших щенков может быть большое будущее… Главной страстью Антибиотика уже давно были не деньги и не женщины. Его главной страстью была власть, которую Виктор Палыч удовлетворял, играя людьми, как шахматными фигурками. Эта игра была увлекательнее карт и рулетки и, конечно, намного более рисковой. Известно ведь, что для настоящего игрока важен не только выигрыш, приз как таковой, но и ощущение риска, края… Поэтому Антибиотик часто обострял расклад там, где без этого, в принципе, можно было легко обойтись. С Челищевым же был вообще особый случай…

Виктор Паныч откинулся в кресле, обхватив затылок сцепленными пальцами, и пробормотал: