Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дознаватель не ожидал этого вопроса. Он был в этом доме, как Страж. Но ситуация явно вышла из-под контроля. И все же, он ответил на вопрос. Только смотрел он при этом лишь на свою напарницу. Потому что с первой встречи, он восхищался в Еве именно теми самыми качествами, которые сейчас называл Наталье.
— Я ценю верность, преданность, дружбу.
— Вот! — победно воскликнула Нарышкина, вновь обращая все свое внимание на Романова Старшего. — Это ценит наша ветвь семьи. И твоя тоже. Посмотри на своих детей, Константин. На каждого из них. Ты уже спросил, и я ответила. Каждому из них я предлагала, как ты выразился продать тебя. Гавру я обещала денег. И он отверг и меня и мое богатство. Он был первым. И … самым дерзким, — она метнула на оборотня такой взгляд, что становилось понятно, насколько грубым на самом деле был его ответ. — Теперь Георг… Он просто ушел, даже не закончив разговор. А много ли я просила? Просто возглавить Фонд и … принять после этого мое покровительство. Константин младший…
Она посмотрела в угол, где все еще сидел этот представитель Романовых, забытый всеми. При ее словах, второй сын князя поник еще больше, весь съежился, стараясь не смотреть ни на кого.
— Я бы сдалась все равно, — Наталья опять повернулась к Константину Константиновичу, тон ее стал почти ласковым, каким-то домашним. — После того, что сделал этот твой сын сегодня… Я бы все равно пришла к тебе. Я поддержу твой фонд. Я окажу любую помощь тебе и твоим детям. Как уже говорила, чай, не чужие. Мы сделаем выставку. Это не будет твоим прощанием. Но да! Она станет твоим триумфом.
Князь выглядел растроганным. Ева смотрела на него и поражалась. Она помнила Его Светлость холодным, резким, язвительным. И сильным. А теперь… перед ней был тот, кого так хотели видеть его дети. Это был отец. Ева с благодарностью кивнула Наталье, поймав случайно ее взгляд.
— Я не буду больше мешать вашему разговору, — Нарышкина резко засобиралась к выходу. Она сыграла свое выступление. Она выиграла, по-своему. И теперь она покидала сцену. — Даниил?
Дознаватель кивнул ей.
— Прости, что задержала ваше расследование. Буду рада видеть тебя у себя, когда все уляжется. Когда ты раскроешь дело. Ева? Ты замечательная девочка. Двери моего дома всегда открыты для тебя. До свидания.
И Нарышкина гордо удалилась, оставив за собой потрясение и тишину.
— О Господи, — Гавр, усталый, но в целом уже успокоившийся, встал со своего стула. — События развиваются так быстро, что у меня голова кругом.
— Согласен, — вяло поднял руку Георг. — Отец? Прими мои поздравления. Фонд твой. И мы все горды этим.
— И это ваша заслуга, дети, — Князь на миг устало закрыл глаза, но потом заставил себя собраться. — Даниил, я устал, но хочу продолжить разговор. У вас есть вопросы, как я понимаю?
— Да, Ваша Светлость, — дознаватель вновь вернулся в рамки своего долга, вернулся к делу. — Гавр прав, происходит слишком много всего. А я хотел бы узнать, с чего все-таки это началось. Но прежде, — Дан не удержался от улыбки. — Простите мое любопытство. Прежде я все же хочу узнать, что же сегодня сделал Константин?
— О да! — Вова позволил себе почти веселую улыбку. — Сегодня твой день, кузен. Мало кто сможет побороть Наталью Нарышкину. Расскажи!
Князь тоже повернулся, чтобы взглянуть на своего второго сына. Но тот, казалось, совсем был не рад такому повышенному интересу.
— Константин, — Ева решила подойти ближе, почти ласково коснулась плеча мага. — Что ты делал сегодня в доме Натальи? И когда ты там был?
Удивительно, но ее участие оживило Константина Младшего, хотя ранее они с Евой никогда не ладили.
— Я был у Софи, — выдавил он, глядя только на мага-артефактора. — Я ходил… прощаться. Час назад. Там меня застал звонок брата… Наталья пришла вслед за мной.
— Что? — Ева удивилась. — Подожди… Сегодня утром Софи говорила с Натальей… была фраза о том, что у Софи есть кто-то, чье сердце она покорила. Константин? Ты влюблен?
Он жалко кивнул и опять опустил лицо в ладони.
— Ты и Софи? — Гавр улыбнулся, почти радостно. — Ну, брат… Неожиданно. Хотя в целом… Тебя не трудно понять. Она красива и умна. Хотя характер еще тот. Но почему прощался?
— Я не мог так, — сказал Константин младший, не отнимая рук от лица. — Она… Она говорила о многом, обещала. Мы будем вместе. Объединим фонды. Если я наследую… А я… я не смог бы. Я бы не предал отца. И я прощался…
— Сын, — князь старался привстать. — Иди ко мне, сын.
Шатаясь, Константин Младший приблизился к креслу отца. Он выглядел таким несчастным, что на него больно было смотреть.
— Я горжусь тобой, мой мальчик, — сказал ему князь. — И прости меня, если… если я… если я опять разрушил любовь…Ты достоин просто быть счастливым.
Его сын закрыл лицо руками, плечи его затряслись.
— Нет, отец, — выдавил Константин Младший. — В этот раз виноват только я.
И он, все так же шатаясь, пошел к дверям. Никто не решался остановить или же проводить его. Очередная семейная сцена вновь выбила всех из колеи.
— Простите, — после некоторого молчания, извинился Даниил перед князем. — Я не предполагал, что мое любопытство доставит кому-то боль. Мы можем продолжить?
— Давайте выясним все до конца, молодой человек, — сказал князь, вновь стараясь сесть как можно более прямо.
— Хорошо, — деловито согласился Дан. — Итак, в марте вы почувствовали недомогание, решили, что смертельно больны. Кстати, — дознаватель перевел взгляд на остальных Романовых. — Когда Его Светлость начал принимать яд, если уж быть совсем точными?
— Где-то после Рождества, — ответил ему Георг. — Как только Вова смог определить состав, Гавр рассчитал длительность воздействия зелья почти до дня.
— И тогда, —
