– Девочка ничего не слышала? – полюбопытствовал Джек.

– Ничего. Спала мертвым сном... – Мисс Блэкни охнула и прикрыла губы ладонью: – Не следовало мне так говорить. – И словно только что припомнив: – Кто-то прикрыл малышку вторым одеялом. Думаешь, это сделал убийца?

– Не знаю. – Джек пожал плечами. – Заботливый убийца? Это звучит странно.

– Я тоже так думаю, – сказала его собеседница и добавила: – Констебль Саймон просит нас собраться в библиотеке. Не знаешь, для чего?

И Джек предположил:

– Возможно, дело в найденном в комнате мисс Ховард дагеротипе. – А потом рассказал ей о парике мертвой гувернантки, дагеротипе и странном поведении Эдмунда Чендлера. Он почти было рассказал и о пуговице в своем кармане, только часы в доме громогласно пробили семь раз, и девушка встрепенулась.

– Джек, надо идти, констебль Саймон ждет нас в библиотеке. – Потом схватила его за руку и слегка потянула. – Джек обмер, не в силах пошевелиться: рука мисс Блэкни была теплой, словно ватное одеяло, которым укутали само его сердце... Стучавшее глухо, порывисто, асинхронными толчками к самому дыханию парня.

Наконец его ноги отклеились от пола и понесли Джека следом за мисс Блэкни, выпустившей-таки его ладонь. И к счастью: ему не хотелось умереть, не разгадав этого дела. Или в принципе не хотелось умирать... Или не хотелось умирать теперь, когда белое девичье платье мелькало перед ним притягивающим все взоры маячком.

Просто не хотелось умирать... Особенно от разрыва сердца, связанного с близостью мисс Блэкни.

Джеку пришлось подождать у комнаты миссис Чендлер, пока девушка не появилась в компании подруги.

– Джек, – только и произнесла та с непонятной для парня интонацией: то ли это была констатация самого факта его присутствия, то ли удивление с толикой укора в адрес своей неблагоразумной подруги. Джек был склонен думать, что второе, и поплелся за обеими девушками, словно побитый пес.

– Вот и наши дамы, – поприветствовал их констебль Саймон. – Мы вас заждались, присаживайтесь, пожалуйста.

Джек пристроился подальше от досужих глаз – находиться в комнате было неловко – и осмотрел всех присутствующих. Кроме миссис Чендлер и Аманды Блэкни, здесь были только мистер Баррет и Эдмунд Чендлер.

– Я слышала, вы нашли в комнате мисс Ховард некий дагеротип, – сразу же приступила к делу миссис Чендлер. Несмотря на восковую бледность, покрывавшую ее щеки, глаза женщины горели непреклонной решительностью... – Я хотела бы его видеть, – она протянула руку.

Констебль Саймон послушно извлек снимок из кармана и подал его женщине. Всем, начиная от слегка раздвинутых в легкой полуулыбке нитевидных губ и до подавшегося вперед поджарого тела, он походил на шуструю белку, не отдающую, а жаждущую заполучить орех покрупнее.

Анна Чендлер вгляделась в поданный ей снимок, и бледность ее лица сменилась алыми всполохами, ударившей в голову крови.

– Вы узнаете мужчину на этом снимке? – спросил констебль Саймон почти с придыханием.

Женщина приложила руку к бурно вздымающейся груди.

– Полагаю, это мой муж... – глухо отозвалась она. – Совсем юный, но... я узнаю определенные черты... – взгляд ее метнулся в сторону пасынка – тот глядел в пол. – Эдмунд, кто эта женщина? – спросила она. – Ты должен знать хоть что-то. И знаешь, судя по твоему виду... – заключила она, делая шаг в его сторону. – Говори. Прошу тебя!

Юноша приподнял покрасневшие глаза – казалось, он долго и безудержно плакал:

– Не знаю, как это возможно, – произнес он хриплым полушепотом, – это просто не имеет никакого смысла. Это просто... Я... не могу...

Чарльз Баррет положил руку ему на плечо, словно напоминая этим жестом нечто уже решенное между ними, и юноша застонал, подобно раненому животному...

– Рядом с отцом наша мать, – произнес он на выдохе. – Это свадебная фотография, насколько я понимаю. Ей лет двадцать, не меньше...

– Но... – начала было женщина, голос которой пресекся от внезапного озарения. – Если этот мужчина – ваш отец, то... – она снова взглянула на дагеротип в своих руках, – эта женщина...

– Наша мать, да, – Эдмунд Чендлер мотнул головой.

– Но...

Констебль Саймон, наблюдавший происходящее со стороны, наконец не выдержал и озвучил то, на что у хозяйки поместья не хватало решимости:

– Мисс Ховард, мертвая женщина в комнате наверху, и юная девушка с этого изображения являются, как я понимаю, одним и тем же лицом.

– То есть мисс Ховард была вашей матерью, Эдмунд? – воскликнула пораженная до глубины души мисс Блэкни. Джек и сам едва верил в услышанное... – Но как такое возможно...

– Мой муж – вдовец, – твердым голосом вставила миссис Чендлер. – Его супруга умерла от тифа. Он сам рассказывал мне об этом... – она снова вперила взгляд в несчастного юношу. – У тебя есть что добавить по этому поводу? Как вышло, что ваша мать была жива все это время?

Тот замотал головой.

– Я не знаю, в самом деле не знаю. Отец сказал, что мама заражена тифом, что ей нужен постоянный уход – он не хотел, чтобы кто-то из нас тоже заразился! – и потому отвез ее в городскую больницу, постоянно ходил навещать... Однако лучше ей не становилось, и она... умерла. – Полу плача он всхлипнул: – Мы похоронили ее! Все вместе похоронили. Два года назад.

– Вы видели свою мать мертвой? – с прагматизмом полицейского осведомился констебль Саймон.

Юноша выдохнул:

– Нет, гроб был закрытым. Отец сказал, так для нас будет лучше: мол, пусть мы запомним маму живой и здоровой, а не изнуренной длительной болезнью.

– То есть до сегодняшнего дня вы понятия не имели, что ваша мать жива и здорова? – снова осведомился констебль.

– Конечно, я ничего не знал об этом, – вспыхнул молодой человек. – Я считал ее мертвой и даже не сразу признал в... женщине наверху. – Он казался совсем сломленным и больным, с трясущимися губами: – Только когда слетел этот парик, – продолжил он в отчаянии, – только тогда я понял, кого она мне напоминает, и дагеротип лишь подтвердил мою догадку. Только ведь это не имеет никакого смысла! – вскричал он в сердцах. – Зачем было бы отцу обманывать нас? Какой в этом смысл?

И Анна Чендлер, давно бессильно осевшая на диван, присовокупила и свой вопрос:

– Если ваша мать была жива все это время, то можно ли считать наш с вашим отцом брак действительным? Являюсь ли я, по сути, законной миссис Чендлер или в глазах закона я бессовестная самозванка и ничего более?

Констебль Саймон откашлялся в кулак – ответа на этот вопрос ни у кого из них не было.

Последний отголосок заданного миссис Чендлер вопроса еще не успел растаять в воздухе, а торопливые шаги за дверью библиотеки заставили каждого замереть в ожидании...

– Миссис Чендлер, – обычно сдержанный в эмоциях дворецкий замер на пороге с беспокойством в глазах, – на снегу перед домом какой-то человек... и кажется, он не дышит. Что прикажете делать?