– Про лупанарии не забудь, – сам себе ехидно посоветовал Юний. – Веселых девок тоже для начала можно откуда-нибудь завезти, хоть от той же тетки Мнемозины.

Щемящее чувство вдруг сдавило грудь – сколько раз уже Юний задавал себе вопрос: кто он? Варвар из далекой лесной страны? Нет… Римлянин? Скорее всего – да. Но вернулся бы он на родину, если бы была возможность? Да, несомненно, да – но с одним условием, чтобы наладить там такую же жизнь, как в империи. Но для этого нужны легионы, а легионы – значит смерть, смерть всем непокорным. Нигде еще ни один народ так просто не покорился, это потом они все получили римское гражданство – а следовательно, и немалые права, и защиту все тех же легионов. И кем же будет считаться он, Ант Юний Рысь, если явится на свою далекую родину во главе непобедимых римских легионеров? Предателем? А кого он предаст, ведь его род уничтожен ободритами? Наоборот, великая мощь империи распространится на дикие северные земли – что в этом плохого? Что плохого, если венеты, эстии, анты получат римское гражданство? Что плохого в том, что их жизнь и имущество с той поры будут охранять законы, а не кровная месть? Ведь это здорово – ощущать себя частичкой общества, частью огромной империи, протянувшейся во все концы света! Юнию уже довелось пожить и в Галлии, и в Британии, и в Германии. Рим, спору нет, величайший и красивейший город в мире. Но намного ли хуже Лондиний, Эборак, Веруламий? Ротомагус, Лугдун, Лютеция? Вангионы, Могонциак, Августа Треверов? Везде латынь – все друг друга понимали, везде – те же великолепные дороги, библиотеки, термы, одни и те же законы, защищавшие имущество и жизнь каждого гражданина. Правда, случалось, что сами принцепсы – императоры – эти права нарушали. Однако те, кто нарушал – Нерон, Калигула, – обычно кончали плохо. Да и плохо было то, что империя уж больно сильно зависела от прихоти принцепса, может быть, в этом смысле эпоха старой республики была куда лучше? Рысь покачал головой, вспоминая прочитанное в книгах. Нет, сенат – лишь иллюзия выборности, олигархия, как писали греки.

– Господин! – закричал со двора привратник. – Скоро вечер, и я должен закрыть ворота.

– Сейчас иду, – отозвался Юний, в душе смеясь над собой – ишь, размечтался!

Тем не менее именно за мечты он и предложил выпить Илмару Два Меча.

– За мечты так за мечты, – алеман пожал плечами, – не знаю только, как правильно сказать – «за сбытие мечтов» или «за сбывание мечт»?

– А какая разница? – махнул рукой Рысь. – Главное, чтоб смысл был понятен. Откуда у тебя еще один кувшин?

Пленник ухмыльнулся:

– Пока тебя не было, заходила хозяйка. Просила меня о том же, о чем и ты. Нет, не о Тварре, конечно…

– Да я уж понял… Ну, как? Согласился?

– Согласился. – Илмар махнул рукой. – Больно уж хороший куш обещан.

– А что ты с ним будешь делать? Закопаешь в лесу под елкой? – поддел Юний. – Или, может быть, принесешь в жертву богам?

– Обойдутся, – хохотнул алеман. – У них и без меня жертв хватает.

– Ясно. Значит, хоть ты и клянешься в ненависти к римлянам, однако сам вовсе не прочь зажить в свое удовольствие в каком-нибудь городке, купив уютный дом или открыв лупанарий…

– Нет, только не лупанарий, – замахал руками Илмар. – Потом и сам оттуда не выйдешь. Лучше уж какую-нибудь торгово-закупочную контору… Слушай! – Он вдруг осекся. – Мне кажется, ты умеешь читать мысли.

– Просто я хорошо знаю людей, – Рысь передернул плечами. – Особенно таких, как ты.

– Надо же!

– И знаешь почему? Потому, что я сам такой.

Юний поднялся на ноги, следом за ним встал и пленник… впрочем, какой пленник? Цепи на нем уже не звенели.

– Что же ты остался в подвале? – удивился Рысь.

– Дожидался тебя. Не люблю пить в одиночестве.

Допив кувшин, они вышли во двор и с разрешения хозяйки взяли еще один, позвав в беседку Эрнульфа с Арминием. Старина Флакс пить неразбавленное вино, поморщившись, отказался, а эти ничего, осилили.

За покрытыми лесом холмами садилось солнце. Светлое небо пересекли длинные перистые облака, казавшиеся полупрозрачными стрелами. Холодало, у реки и по оврагам уже начинал клубиться туман, но сидевшим в беседке не хотелось идти в дом – ведь там все дышало трауром. Все четверо так и проторчали в саду до глубокой ночи, лишь ближе к утру разошлись по приготовленным для них покоям. Собственно, покоями можно было назвать лишь гостевую комнату Юния, а Эрнульф с Арнинием и Флаксом – вольноотпущенники, не велики птицы – спали в людской. Туда же, подумав, направился и Илмар Два Меча. Юний уходил после всех. Постоял напоследок в саду, посмотрел в звездное, светлеющее на западе небо, повернулся… и вдруг услышал далекую песню. Все ту же…

За рекою за быстрою

Леса стоят дремучие,

Огни горят великие…

– протяжно и грустно пел далекий девичий голос.

…человек знатного происхождения, выдающейся физической силы и воинственного духа был варваром более по национальности, нежели по свойствам ума…

Веллей Патеркул. Римская история

Разбудив старика привратника, Рысь выскочил из усадьбы и опрометью бросился к лугу – ведь именно с той стороны и доносилась песня. Кажется… Нет, вот опять!

За рекою за быстрою

Леса стоят дремучие…

И скрип! Так скрипят колеса…

Да, судя по звукам, сюда явно приближалась повозка, которая вот-вот должна была показаться из-за рощицы. Рысь на всякий случай спрятался за кустами дрока – кто знает, как его воспримут ночные путники? Интересно, кто это? Местные крестьяне? Торговцы? Ни тем ни другим вовсе не надобно ездить ночью, тем более столь ненастной, когда сквозь разрывы черных облаков лишь иногда показываются звезды. Накрапывал дождик, так, еле-еле… вот перестал… снова усилился. Порыв ветра швырнул в лицо Юния холодные капли. Скрип колес приближался, вот только песню больше не пели. Ага – за деревьями вдруг возникло мерцающее оранжево-желтое зарево: кто-то шел впереди повозки, освещая путь факелом. Проводник? Что же – это не местные? Или просто не хотят лишних проблем, когда колесо попадет в какую-нибудь яму.

– Свети получше, Алагис, – крикнул возница, и Рысь наконец увидел выкатившуюся из леса повозку – обычную крестьянскую телегу с сооруженной на ней клеткой из крепких кольев. В клетке кто-то был.

Юний вытянул шею, силясь рассмотреть пленника. Один из шедших по бокам телеги воинов – да-да, повозка охранялась, – вооруженный коротким копьем и скрамасаксом, зажег еще один факел. Вспыхнувшее яркое пламя выхватило из темноты возницу – круглолицего вислоусого толстяка в плаще с капюшоном. Рядом с ним сидел крепкий чернобородый мужчина с жестоким скуластым лицом и пронзительным взглядом темных, глубоко запавших глаз, в которых отражался свет зажженного факела. А за ними, в клетке – Юний наконец разглядел, – обняв руками голые плечи, сидела девушка. Голова ее была низко опущена, пышные волосы падали на худую спину с кровавыми следами плети. Несмотря на промозглый ночной холод, пленница была полностью раздетой, на руках и ногах ее Рысь, присмотревшись, заметил синяки, а на запястьях… на запястьях поблескивали браслеты… Ха! Какие браслеты? Цепи! Девчонку сковали! Вот уроды, мало им клетки… Интересно, в чем она провинилась? Может быть, колдовала или украла что-нибудь? Если так, то ее искренне жаль – вполне могут отрубить руку, а то и голову.