— Вот с этого надо было и начинать, — проворчал Валентин Михайлович. — А то лодка, лодка. Да найдёшь ты свою лодку! Хорошо же сидим! Зачем бедную рыбку ловить? Она закон не нарушала, так и пусть плавает… Правильно я говорю, Сажин?

— Так точно, товарищ майор! Хоть раз вырвались из своих стен! Надоел город до чёртиков. А тут воздух, баня, пиво. Ну, давай ещё за хозяев дома!

Звонко прогремели бокалы.

— Спасибо вам за приют!

Утром князь, облачившись в дорогие одежды, шёл со жрецом на восходящее солнце. И когда первый луч золотом покрыл росистую землю и трава засверкала мокрыми самоцветами, они сделали по глотку зелья, и шагнули навстречу неизведанному, и канули в начинающем розоветь свете. Их поглотил утренний туман, покидающий землю…

А по землям князя и Невзора летят чёрными птицами конники, поднимая клубы пыли и зелёный дождь луговых сверчков. Солнце тяжёлое, в мареве, пыль над землёй, дым. Скачут, ищут последних отступников. Только нет уж никого, и вернутся ли — никому неведомо…

Ступил князь с волхвом снова на землю после долгих странствий. Только земля под ногами дымилась, как тогда в деревне Невзора. Не жгла ноги, но жгла душу. Страшно вдруг стало князю! Закрыл глаза рукой, стараясь стереть, что перед взором предстало. Только голос внутри себя услышал: «Смотри! На то и путь искупления. Дыши этим воздухом! В этом и твоя вина — что видишь перед собой. Дыши этой виной, откладывай её в памяти». Рука посох сжала, пальцы онемели, словно в воде ледяной руки. Холодный пот по спине скатился градинами. «Дыши, князь, есть в этом и твоя доля», — прокатился над дымящимися кучами смех.

Как много зла скопилось за тысячу лет! Злом пропитан воздух, злом насыщена вода в ручьях и реках. Зловонием дымят мусорные свалки больших городов и копошатся в них опустившиеся, озлобленные люди, которые уже не верят в добро. Да и в зло тоже! Эти люди пострадали от добра и зла, оставшись без ничего. Они нашли здесь последнее пристанище. Но они не стали, находясь здесь, носителями зла, подобно крысам, разносящим болезни. Но стали вопреки всем бедам носителями добра, потому что не было на свете более нежного и заботливого отношения друг к другу. Морозными ночами, когда и собаки забираются в тёплые места, они ходят и поднимают друг друга, потому как сон на таком морозе равносилен смерти. Но смерти они не боятся — для них смерть избавление. Опасаются остаться калеками, поморозив руки и ноги, потому как будут в тягость своим товарищам. И даже серые вороны боятся этих людей: они стали отбирать их исконное пропитание. И вороны сидят теперь вдалеке от пищевых отбросов и только недовольно горланят. Может, возмущаются. А может, просто по-птичьи, по-вороньи, высказывают сострадание к потерявшим свой облик людям.

Но князь видит и других людей, не похожих на этих. Они похожи скорее на него. Сидят пьют и едят из красивой посуды в элитных кварталах городов, в высотных административных зданиях. Также много вокруг их челяди, на которую смотрят они свысока. У них нет мусорных свалок, вокруг них сады с розариями, но только с запахами роз часто плывёт запах горького миндаля. У них тоже есть своя боль, своё горе: то сын подвержен гибельным привычкам, то дочь потеряла свою женскую сущность. Но только вот от них больше исходит зла, чем от людей со свалки. Потому как они уже не могут довольствоваться тем, что бог послал. Аппетит, как всегда, приходит во время еды. И здесь уже никого не пожалеют, ради достижения своих целей сметут с дороги, не становись на пути. И разве они будут помогать своим товарищам, попавшим вдруг в беду, бескорыстно? Да нет, конечно, потому что видят сначала не человека — конкурента. А всех обездоленных они считают лентяями и неудачниками. И кто страшнее и опаснее — люди свалки или эти, холёные, с самодовольными лицами? Они считают себя вольными и свободными, только не так всё это. Свободные, скорее, люди свалки, они не зависят от денег, положения и своего места в обществе. У них своё общество, своя отдельная страна в стране, где нет никого, кто бы мог ущемлять их права, которые у них остались. Они избавились здесь от страха смерти и обрели с этим свободу, обрели своё бессмертие. Да, кипит здесь зло, словно большой котёл, крутым кипятком. И пар от котла, ядовитый, заволакивает близлежащую землю и отравляет всех, кто дышит им… А потому, что подкладывают дрова под этот большой котёл со злом сами люди. Они уже отравлены этим паром. Ведь как только человек перестаёт верить в добро и справедливость, он сам становится носителем этой чёрной болезни, а она, как чума, никого не щадит. Вот потому-то и плывёт чёрный дым над землёй, дым чумного пожарища.

— Русь ли это, волхв?

— Русь… Вот потому ты и здесь. Тяжёл путь искупления. А ты смотри! Боль земли да людей в себя впитывай… Зло поменяло свой внешний облик со временем. Это уже не то зло, с которым завоёвывались новые земли, когда люди шли войной друг на друга, пуская реки крови. Оно переоделась в смокинги, в белые халаты учёных, которые в своих лабораториях выводят новое зелье, убивающее человеческий разум. И всё ради золота и власти — ради того, к чему ты всегда стремился. Мало что здесь во благо людей, скорее, против них: обманом забирают последнее… И крови меньше не стало — её стало больше. И когда придёт конец этому, одному небу известно.

* * *

Князь стоял на траве, смотрел на дым, поднимающийся к небу от горевшего городского полигона, и его ноздри забивала вонь, летающая по воздуху жирной сажей. Он здесь уже был, давно, но был. Правда, запах тогда был другой, да и свалка была маленькой. И вспомнил это сейчас. Он тогда только стал князем после смерти отца и первый раз по велению человека, который жил на княжеском дворе, отправился сюда.

— Я вижу, сии места тебе знакомы. Как только ты глотнул напитка, чтобы сделать переход, я понял, что ты когда-то пробовал его. Ты вкус его запомнил и в ожидании волшебства глаза закрыл руками от предстоящей боли плавленого солнца. Не от колдуна ли, что жил на княжеском дворе, в избе без окон? От него…

Судислав зло глянул на волхва, но ничего не ответил.

— Ты много знаешь, князь! Ты страшный человек! А может, и не человек — ты сын, похоже, Нави. Ты первым сделал шаг в лучах ещё туманных, а я лишь следовал твоим шагам. И вот мы здесь, а мы должны увидеться с Невзором… Что делал здесь? Когда? И что теперь ты ищешь? Уж только ли Ведею? Ведь ей не место здесь, ей, избранной богами!

— Молчи! Молчи… Я хочу вспомнить! Я уже был однажды здесь… Вот только для чего? И что показывал мне человек, с которым я пришёл сюда?

— Ты был здесь с колдуном?

— Да, перед тем как принять веру христианства. Сейчас я вспомнил, он показал мне здесь остатки вольного народа. Но это же скоты, копающиеся в мусорных отбросах! И очень странно, но тогда я стал здесь снова отроком, мне велики были одежды…

— Из мира в мир ты перешёл — всё оттого. Сейчас же ты из небытия явился.

— Но разве это люди?!

Судислав брезгливо прикрыл лицо от дыма горящего мусора.