— Ты, стало быть, сектант? И что за веру ты несёшь народу? И много ли сторонников? Но как ты говоришь, наверное, много…

— Опять ты за своё, убогий! Мне жаль тебя — не уразумел. Подумай на досуге над словами, со временем приходит пониманье…

Князь Судислав половину речи не слышал. Он шёл между вонючими горящими кучами, пинал банки из-под пива и консервов и думал: «Где же теперь Светояр? И если волхв прав, то Светояр здесь очутился снова дитём? И выжил ли?»

И впервые в глубине его души ворохнулось сожаление о содеянном. Ведь Светояр — брат и тоже князь, а он лишил его всего, отправив в тартарары. Но тут же эту жалость поборол страх потери власти, власти неделимой, где только он является господином своего народа, который когда-то выбрал его отца. Не отец, а он сменил свою веру, и вот уже двадцать лет как он правит. Но два года назад принял Судислав крещение, много родов привёл к Христу. Последний род только не смог поставить перед новым своим Богом. Вышел он из-под его подчинения, но время придёт — он их скрутит со своей дружиной, поставит на колени на голую землю и будет держать до самых морозов. Покорятся! А кто не захочет, как Невзор с сынами, в подвалы засадит, отдаст крысам на съедение. Вот только бы Ведею поскорее отыскать, боль на душе своей успокоить.

Только прав ли он? Попы говорят, прав. А сами золото старинное по себе растаскивают. Для храма, говорят… А для храма ли? Почему дался им этот Невзоров род? Нет ведь от них никакой угрозы монахам. Боятся… Но что их бояться? В лесах живут, не грабят и не убивают. Может, оттого, что истину знают. И это несёт страх монахам, потому как вера у них исконная, не чужестранная.

Отец его не принял чужой веры. И он бы не принял, если бы не колдун, показавший, что стало с вольным народом. Только теперь Судиславу сдаётся, что не просто так его водили в другой мир, а для того, чтобы он все силы положил: Невзора или казнил, или привёл к крещению. Прав был волхв, что на пути искупления открываются глаза. Только не видать ему никогда Ведею, пока прощения не попросит у брата. Но найдёт ли его? Сколько они уже идут с волхвом? Рука — сплошная рана от посоха. Это плоть за злодейство его расплачивается. Только жив бы был, на колено пред ним падёт, а вернёт домой.

Усталым шагом подошёл к толпе, опёрся на посох.

— Я бы хотел знать, народ, не встречали ли вы когда-либо здесь человека по имени Светояр? Только это давно было, его привёли и оставили здесь. Жив ли он?

Толпа ничего о таком человеке не знала. Она молча выслушала и качала головами. После разговора с волхвом люди ели и пили. Кухарка подливала еду в тарелку седому волхву и просила и его, князя, чтобы он тоже шёл к столу. Князь посмотрел на людей, занятых своими разговорами, отошёл в сторону и лёг на траву. К нему, спотыкаясь и развесив пьяные слёзы и сопли, подошёл Севастьяныч:

— Ты, мил человек, не обижайся, давай мировую, — и протянул уже пол-литровую бутылку с водкой. — Ну, с кем не бывает? Оплошал… Чёрт вас знает, крутых, в какой вы одёжке.

Судислав вытер ладонью горлышко бутылки и отпил половину содержимого:

— Я простил тебя, холоп… А теперь иди, я отдыхать буду.

Он закрыл лицо руками, и перед глазами предстало княжеское поместье. В силах ещё отец… Расторопная челядь… И тёмное лицо ключника, изрезанное глубокими морщинами. В жизнь князя этот ключник внёс страх, какой-то животный, непонятный страх. Он с раннего детства завладел его волей. Стоило только ему махнуть рукой — и Судислав шёл к нему, как бычок на верёвочке, в его избу без окон, в которой всегда горели свечи, висела пучками трава по стенам, а солнечный свет проникал, только когда была открыта дверь. Судислав боялся этого дома, там всегда происходило что-то страшное, непонятное. То дым или пар валил из дверей, то слышны были оттуда завывания и плач. Ключник готовил снадобья для лечения дворовой челяди и самого старого князя — его под старость очень мучили застарелые раны, тут же на голом топчане мазал их собачьим жиром с кровью, прижигал чёрной свечой и шептал одному ему ведомые заклинания.

Младший брат Судислава Светояр никогда не ходил сюда. А когда однажды ключник хотел силой завести его в дом без окон, огрел его маленькой плетью. И отстал от него ключник, только посмотрел зло, как бы говоря: «Придёт и моё время».

Отец после смерти матери Судислава женился на девушке из рода, который выбрал когда-то отца его князем. Когда родился Светояр да подрос, отец увидел словно копию свою, стал готовить себе преемника. Только заметил это Судислав и однажды заявил отцу, что князем после смерти будет он.

— Может, и ты, — ответил тогда отец. — Только кто силу да удаль свою покажет, победителем в поединке выйдет, тот и будет править.

Запомнил слова отца Судислав. А тут ключник его к себе привёл да стал мёд на душу лить, что князем должен — непременно должен! — стать он. И если надо, ему ключник поможет. И налил ему в плошку жидкости да заставил выпить. И с тех пор почувствовал Судислав, что правит им ключник, так как сам стал к нему ходить да слушать его хриплый скрипучий голос. И казалось Судиславу, что ключник не разговаривает, а замки подклетние открывает.

Шестнадцать ему исполнилось, когда отец умер. Тут же, у погребального костра, объявил себя князем Судислав. Народ даже опешил — не дождался конца ритуала! Только ключник знал своё дело — заставил новоявленного князя мать Светояра обратно в её род отправить. Так и сделал Судислав. Только при выходе из терема обернулась она к молодому князю и молвила, что это они с ключником от неё избавились. Мать у Светояра хоть и молодая, а умная была — подметила, что пасынок всё с этим колдуном дружбу водит. Ушла она и в роду у Невзора жила. Вот здесь впервые и открыл ему ключник тайну перехода в другой мир. И вместе с ним первый раз в этот мир отправился.

Не давали мысли уснуть Судиславу. А уже ночь наступила. У костра, куда вновь подошёл, спят уже многие. Лишь волхв с расстригой сидят, в огонь смотрят, изредка говорят, но разговор не понятен князю. Сел рядом и тоже в огонь уставился, пока волхв допрос не начал.

— Что, князь, в раздумьях, вижу? Тоже истину ищешь?

— Светояра ищу… Жив ли? Вину вдруг сейчас почувствовал.

— Жив… И он ищет тебя. Один раз уж с тобой чуть не встретился…

— Когда же? Почему не ведаю? Почему не сказал?!

— Не готов ты был, мало прошёл, да стрелою был ранен невидимой. Сколько дней и ночей тебя выхаживал…

— Но почему не бросил меня умирать? Я же и сейчас — ярмо у тебя на шее.

— В небытии, где с тобою ходим, капля крови сотрёт нашу память. Мы забудем, для чего нам такой путь дан, и урок свой никогда уж не выполним. Мы вернулись с тобою в терем, откуда путь свой начали. Там тебя выходил… А ты нужен роду! Потому и не бросил. Да и ты на пути искупления, снова с тобою ушли. Сам просил вернуться, как силу свою почувствовал.

— Но я не помню… Почему?

— Потому как не изведал истины.

— А есть ли она, волхв?