– Какая квартира? – хищно спросил Вербин, вскидывая голову, отчего в висках снова ударило грохотом…

– Да вы смеетесь! – спокойно ответил Поликарпов. – Откуда я знаю квартиру?

Я же просто видел несколько раз через дорогу. В доме том три этажа и одно парадное. Дальше уж легко найти. Послушайте, может быть, вы уже снимите с меня наручники? А то кофе пить неловко и руки затекли.

До этого он брал чашку сцепленными руками, что, конечно, было крайне неудобно…

Вербин знал особенности отечественных наручников: они хоть и не слишком похожи на орудия испанской инквизиции, но удовольствия приносят мало. Говорят, будто в Европе придумали какие-то особо комфортные наручники, в которых преступник якобы чувствует себя уютно, словно в объятиях любящей матери, но до России подобные новшества вряд ли дойдут в течение ближайшего столетия.

– Я с тебя сниму, а ты опять побежишь, – сощурился на задержанного Вербин.

– Куда ж я теперь побегу? – удивился Поликарпов. – У тебя мой паспорт, водительские права, ты адрес мой знаешь. Теперь ты меня сразу поймаешь, нет смысла бежать.

– Ты же хотел сбежать, оставив свою машину, – заметил майор. – По машине бы тебя нашли. Оба засмеялись.

– Поедем, покажешь тот дом, – сказал Вербия. – Заодно расскажи подробнее, что это за парень. Как выглядит, и все такое прочее. Запиши, Марина, и пусть распишется. Называться данный документ будет «Объяснение».

– А не протокол? – как бы невзначай уточнила Марина, вскидывая на начальника удивленный взгляд.

– Нет, – бросил Владимир, снимая с Андрея Валентиновича наручники. – Зачем так официально? Начинаться документ должен словами: «Я, такой-то, будучи доставленным в отдел по борьбе…» Ну и так далее… И дальше по тексту, как говорится. Где купил, что купил, у кого купил. Все подробно, словом.

Пока Марина старательно записывала то, что сообщил гражданин Поликарпов, Вербин, удалившись в туалет, снова принялся приводить себя в порядок. На этот раз ему удалось сделать больше, чем с самого начала, когда еще тряслись руки после борьбы и перехватывало дыхание.

Впрочем, нос еще пару дней останется не вполне приличным – он зверски распух и напоминал сливу. Ссадина перестала кровоточить, однако и она не прибавляла красоты майору.

Умывшись несколько раз льющейся из крана ледяной водой, Владимир всмотрелся в зеркало, висевшее над рукомойником. Лицо было теперь чистым, но общее выражение его, а также выражение глаз не понравилось Вербину.

– Все-таки ты дурак, братец, – сказал он, обращаясь к своему отражению.

– Тебе тридцать шесть лет. Чем ты занимаешься? Гоняешься по всему городу за преступниками? Ну и как – много поймал за последнее время? Шугаешь несчастных проституток, приводишь в трепет торговцев порнографией пугаешь содержателей притонов. Сегодня ты, расслабившись от подобных нехитрых занятий, чуть было не погиб. И что, ты сумел в результате поймать преступника? Может быть, ты вообще неудачник по жизни. Потому что тот, кого ты сегодня поймал, – совсем не преступник, которого ты ищешь, а просто несчастный человек – извращенец. Но привлекать его к ответственности совершенно не за что. Ко всему прочему, ты и в самом деле неисправимый неудачник, потому что пойманный тобой извращенец является любовником твоей собственной жены. Называется, приехали! Дальше уж совсем некуда!

Он выключил льющуюся из крана воду и насухо вытер лицо несвежим вафельным полотенцем вроде тех, что выдают в плацкартных вагонах дальнего следования.

Затем, внезапно решившись, ткнул пальцем в свое отражение и жестко закончил:

– И скажу еще две вещи тебе, дружище майор Вербин, – добавил он, обращаясь к двойнику в зеркале. – Хоть тебе и неприятно об этом услышать, да что поделаешь. Мы с тобой родственники и, можно сказать, близкие друзья, так что уж не обессудь за правду. Первая неприятная вещь заключается в том, что этот извращенец – любовник твоей жены, тебе, в общем-то, нравится, что само по себе о многом говорит. А вторая – в том, что этот тип гораздо счастливее тебя, майор, потому что у него есть семья и дети, которыми он очень дорожит. А у тебя, старина, ничего этого нет. Детей нет, а жена у тебя такая, что ты даже не испытал никакой неприязни, увидев ее любовника. Он тебе даже понравился, неплохой парень. Так что и жены у тебя тоже нет. Вообще ничего нет у тебя, кроме милицейской службы, которая, впрочем, в последнее время не о тебе удается.

* * *

Вечерний Унчанск в некоторых местах бывает очень красив. В особенности это касается главной улицы и той части города, где его надвое разделяет широкая река с перекинутым через нее мостом. Здесь хорошее освещение, и город, пока проносишься по нему на машине, через стекла кабины видится слегка размытым, с яркими разноцветными огнями, словно глядишь на фотоснимок, сделанный с применением светофильтров.

– Скоро приедем, – сухо произнес сидевший за рулем Поликарпов. – Свернем вот сюда, а там уж недалеко будет…

Промчавшись по набережной, джип вылетел на обычное шоссе, соединявшее центр города с новостройками. Тут было уже темно, лишь редкие огоньки по сторонам.

Автозаправочная станция находилась в таком вот диковатом месте – ни жилья кругом, ни даже иных строений. В чистом поле был возведен этот комплекс с колонками для подачи бензина, с кафе-стекляшкой, магазинчиком масел и запчастей.

– Приехали, – сказал Андрей Валентинович. – Вон тот дом, как раз напротив.

Видите?

Он указал рукой в нужном направлении, хотя это оказалось излишним: стоявший напротив бензоколонки деревянный дом был действительно один тут.

Выглядел он не то чтобы очень уж старым, но рядом с сияющей автостанцией казался допотопным анахронизмом, раритетом ушедшей эпохи.

– А на каком этаже он живет – не знаю, – твердо повторил Поликарпов. – Мне это было ни к чеглу. Поищете – и найдете сами.

– Сколько тут может быть квартир? – прикинул Вербин, приглядываясь к дому.

– Три этажа, одно парадное… Наверное, шесть квартир. Место пустынное, хотя наблюдать за домом легко – можно просто сидеть в кафе на автостанции и смотреть сколько угодно. Тепло, сухо, мухи не кусают. Конечно, если сам преступник не работает барменом в этом кафе… Бывали такие случаи…

– Ну, насмотрелись? – нетерпеливо поинтересовался Поликарпов. – Теперь куда поедем? Сразу обыск у меня дома делать будете или сначала в тюрьму?

Говорите, мне все равно.

Он сидел за рулем напряженный и, сохраняя равнодушное выражение лица, храбрился. Или уже просто смирился с судьбой?

– Марина, у тебя сигареты есть? – не отвечая задержанному, спросил Вербин, обернувшись с переднего сиденья. – Я свои-то распотрошил, сама видела…

Взял у Марины сигарету, затянулся несколько раз подряд, потом приспустил окно рядом с собой и длинно сплюнул на обочину.