«Но он-то берет на себя такое право, – с негодованием подумал майор. – В чем я провинился перед ним?»

А может быть, последней каплей, переполнившей чашу ярости Вербина, было то, как Вадим отшвырнул от себя Марину, пытавшуюся ему помешать. Так с женщинами, а тем более с бывшей женой, обращаться не положено. Свою Римму, например, Владимир никогда бы так не швырнул, ни при каких обстоятельствах…

Да, скорее всего, именно это и послужило окончательным толчком к принятию решения. И в следующее мгновение он нанес удар. Ребром ладони по открытому горлу противника – как учил старый коллега. Вот уже второй раз в жизни пригодилось…

Результат удара Вербин увидеть не успел: в следующую секунду майор ощутил внезапный сильный толчок в спину, от которого чуть не упал: он не ожидал нападения сзади. Ударили его чем-то острым, в спине возникла сильная боль.

Вербин резко развернулся в сторону нового врага и тут же ощутил боль в животе.

Это бледный, как полотно, Артем изо всех сил нажимал на зонтик, надеясь таким образом проткнуть врага насквозь…

Побелевшие губы мальчика были стиснуты, а округлившиеся глазенки выдавали как отчаянную решимость, так и ужас, охвативший ребенка, который только что увидел, как незнакомец бьет его отца.

Мальчик, видимо, услышал шум и выглянул на лестницу, где застал невыносимую для ребенка картину. Никто не смеет бить папу!

Но не всякий мальчик семи лет в подобной ситуации кинется в бой.

Большинство детей, увидевших такое, закроют глаза и убегут, чтобы не смотреть на невозможное. Или впадут в бесчувственное состояние, или закричат пронзительно и безнадежно. Ребенок может вынести многое, но далеко не каждый.

Увидев Артема, напавшего на него с зонтиком, который он, несомненно, схватил тут же в прихожей, майор от неожиданности засмеялся. И зря: смех его в ту минуту был страшен, потому что дышал он тяжело и лицо его было перекошено.

Кроме того, старая, полученная еще несколько часов назад ссадина после удара снова закровоточила. В таком виде лучше не смеяться перед и без того напуганным малышом…

Но тут подоспела Марина, которая быстро увела сына. Майору оставалось лишь обернуться и взглянуть на дело своих рук.

Вадим стоял на коленях, схватившись обеими руками за горло и пытаясь сделать хотя бы один, хотя бы самый маленький вдох…

Ничего не получалось. Лицо его мгновенно посинело и отекло, неожиданно приняв трупные очертания. Так выглядят покойники в милицейском морге, машинально отметил Вербин.

Впечатление дополнялось еще и тем, что глаза Вадима уставились в потолок.

Доступ воздуха был перекрыт, и человек, еще полминуты назад бывший грозным и неукротимым противником, сейчас умирал на глазах у Вербина. Широкая грудь Вадима судорожно вздымалась, пальцы царапали по горлу, словно пытаясь в бессилии разорвать его.

Что же делать? Теперь Вербин в полной мере осознал, что же случилось, и его охватило желание помочь несчастному. Сейчас это был уже не хулиган, а умирающий беспомощный человек – отец того смелого мальчика, который только что не побоялся защитить папу.

Колени Вадима разъехались по бетонному полу, и стремительно слабеющее тело привалилось к стене. На синих губах появились пузырьки слюны.

«Сейчас он умрет», – сказал себе майор, склоняясь над поверженным врагом и не зная, как можно помочь. А действительно, как? Делать искусственное дыхание?

Но это безумие, потому что как раз никакого дыхания-то и нет. Стучать по спине?

Может, перевернуть его вниз головой?

Да, попробуй-ка, переверни эту махину… Распахнулась дверь, и выскочила Марина. Увидев полусидящего бывшего мужа, она присела рядом на корточки и сразу же оценила его состояние.

– Он умирает, – прошептала она Вербину, и он поразился, заметив, как побелело ее лицо – будто маска.

– Извини, – хрипло произнес он. – Ты же сама видела, он был совсем не в себе. Извини меня.

– Он умирает, – как зачарованная, повторила Марина, ощупывая запрокинутое синюшное лицо Вадима. Ее губы дрожали, а руки ходили ходуном.

Хриплый стон вырвался внезапно из горла поверженного. Затем еще один, затем следующий вздох со свистом удался уже лучше. Грудь Вадима начала лихорадочно вздыматься, словно обретший вторую жизнь человек пытался втянуть в себя сразу весь кислород мира.

– Задышал, – удовлетворенно произнес Вербин, чувствуя, как с сердца сваливается камень. Не камень – глыба.

– Сволочь, – произнесла снова заплакавшая Марина. Теперь она уже могла сказать это о своем бывшем муже вслух.

Закатившиеся глаза Вадима приняли нормальное положение, и он повел вдруг бессмысленным взглядом. Дыхание было еще неровным, но постепенно и оно становилось все более глубоким.

Вербин сам помог Вадиму подняться на ноги. Сделать это ему до конца не удалось, но, поддерживаемый с двух сторон Мариной и своим победителем, он все же дотащился до комнаты, где ему помогли лечь на диван.

– Как ты думаешь, надо вызывать «скорую»? – ради вежливости поинтересовался майор мнением Марины. – Я думаю – не стоит. Если уж задышал, то жить будет. Пусть отлежится.

– Слышал? – обернулась Марина к приходящему уже в себя Вадиму, и глаза ее по-настоящему блеснули ненавистью. – Полежишь тут, и убирай-,ся. Навсегда, чтоб я тебя больше никогда не видела.

Вадим в ответ лишь слабо махнул рукой и отвел глаза в сторону. Он был слишком потрясен происшедшим, и ничего, кроме собственного самочувствия, его сейчас не интересовало.

Марина увела Вербина на кухню, где и принялась его перевязывать. Сначала смыла кровь, потом прижгла ссадину ватой, намоченной в перекиси водорода.

– Теперь кожа слезет вокруг, – улыбнулся майор. – Вот красавец-то буду.

– Я хочу отвести тебя к Артему, – сказала Марина, накладывая бинт. – Он лежит там у себя и весь трясется. Представляешь, какое для ребенка было потрясение! Я его успокоила, как могла, но он не заснет, пока не увидит тебя.

Я объяснила ему примерно, что произошло, насколько он может понять. Но он должен увидеть главного злодея. Пусть увидит, что ты не злодей и что его драгоценному папочке ничего не угрожает.

Вадим ушел через час, когда окончательно пришел в себя и понял, что лежать дальше не имеет смысла.

Марина перевязала майора, потом они вместе зашли в комнату к Артему, а затем Марина приготовила чай. А когда в дверях показался Вадим и попросил для себя тоже чашку чая, Марина, обернувшись, так посмотрела на него, что он сразу все понял.

– Убирайся отсюда, – сказала она резко и тоном, говорящим о том, что между ними действительно с сегодняшнего дня все кончено. – Я ведь тебе уже сказала.

Ты встал, можешь ходить? Вот и прекрасно – иди. Или надо наряд вызывать?