— Чувак, это Китай. Здесь нет ограничений ни по алкоголю, ни по сигаретам. Курит восемьдесят процентов мужчин. Пить можно везде, хоть прямо в магазине. А так как ты белый, изначально по привилегиям чуть выше среднего населения. Ты можешь что угодно говорить им, и они ни черта не поймут. Смотри, хочешь я его прямо сейчас пошлю?

Парень рассказал китайскому продавцу на доходчивом русском матерном, кто он такой, на что тот расплылся в улыбке и тявкнул: «Нихао!»

— Видишь, с ними можно делать что хочешь.

— Слушайте, но они могут поступать с вами точно так же в России! — постарался встать по ту сторону баррикад я.

— Все верно! Они нас тоже кроют, а в глаза улыбаются. Но мы-то китайский понимаем, а они русский — нет! Чувак, не парься, такова жизнь — в глаза одно, за спиной другое. Пойдем отсюда.

— Ребята, а как вы получаете заказы на свои музыкальные выступления? — решил расспросить про музыкальную карьеру я, когда мы стали подходить к дому Степы.

— Через Wechat — это местная социальная сеть, главный мессенджер. Никто здесь не спрашивает твой номер телефона, все спрашивают никнейм в wechat. У них уже давно привязаны все сервисы, и ты можешь оплатить авиабилеты, записаться на экскурсию, заказать обед и все-все-все. Когда приезжаю в Россию и меня спрашивают наличку, то кажется, что оказался в восемнадцатом веке. Ты начинаешь свой день с wechat и им же заканчиваешь. Это лучшее, что изобрели китайцы. Никакой другой мессенджер его никогда не догонит.

Мы впятером забились в маленькую комнатуху, где над душем висела кровать, а рабочий кабинет начинался там же, где заканчивался холодильник. Степа рассказывал, что раньше снимал диван в похожей комнате, где жили еще трое человек, а его друг ютился в палатке на балконе.

— Чувак, жизнь в Китае — это long-long holiday, — решил рассказать про свою нелегкую судьбинушку Костя. — Белому, не напрягаясь, можно зарабатывать хорошие деньги на жизнь. Но надо помнить, что китайцам здесь тяжело — их очень много, что создает высокую конкуренцию. Чтобы пробиться хотя бы куда-то, нужно либо много вкалывать, либо иметь богатых родителей. Пропорция богатых и бедных такая же, как у нас, только помножь их число на десять.

Всю ночь мы куролесили, пока первые петухи во дворах китайских коммун не ознаменовали пугающий факт — нам придется спать впятером на полутораместной кровати.

Наутро за завтраком я объяснял Степе, что раньше в крупных русских городах пользовался Яндекс-картами, в остальной России — ДубльГИСом, в других странах — Maps.Me и Google Maps.

— Забудь, в Китае ты все это смело можешь удалять, — посмеялся Степа над моим тщательным описанием. — Здесь все знают только одно существо — Baidu! Местный аналог «Гугла». Там все карты, почты и поисковики.

После скачивания всех необходимых китайских приложений мы с Наташей покинули ребят и наконец-то остались одни. Это было прекрасно — каждый из нас уже позабыл, каково чувствовать себя не одиночкой в городе, а держаться за руки. Нам как будто подарили тыл и опору. Весь день мы шастали по историческим улицам, скорее исследуя друг друга, чем сам Пекин, который пытался отложиться в голове хотя бы сгустком.

Чтобы оценить, на какой ритм способен город, стоит побывать на шоссе и в метро в час пик. Пекин для нас был вторым городом по скорости жизни после Москвы. Среднестатистический молодой китаец здесь имел три состояния: спешить, есть, смотреть в телефон.

С такой компанией здесь можно было оставаться хоть на месяц, но дорога звала. Вечером мы поняли, что надо лезть на Великую Китайскую стену. Причем не просто попасть туда, а непременно переночевать на ней. Степа громко посмеялся над этой затеей, отметив, что мы еле успеем выехать из города. Но мы плотно обняли нашего спасителя из Сахалина и в семь вечера выдвинулись на центральный автовокзал.

На станции Dongzhimen был найден автобус 916, следующий до Хуайроу. Для входа была отведена передняя дверь, поэтому нам пришлось входить через среднюю. Билеты на междугородние рейсы записывались на городские карты, а за ее неимением деньги можно было положить без сдачи в коробку рядом с водителем. В свою очередь это означало, что никто так и не узнал, какую сумму мы бросили в коробку перед тем, как сели на свободные места.

Автобус выехал из Пекина около восьми вечера, что для Китая было равноценно поздней ночи. Большинство рабочего населения просыпалось в пять утра, стабильно перерабатывали трудовой день и отключались еще по дороге домой. На конечной остановке к нам подбежала толпа, затыкала пальцами и старательно залепетала на местном языке, не переживая, что никто из белых их не понимает. Слабо англоговорящий студент вызвался быть переводчиком, расспросил про цели, и когда с третьего раза до него дошло, что русские ребята промчали по суше сюда для того, чтобы залезть с палаткой на Великую Китайскую стену под покровом ночи, он превратил свои китайские глаза в такие же узкие разрезы, но расположенные вертикально, замахал руками и принялся орать «Итс эмэйзинг! Импосибл!». После его схватила очень серьезная отдышка и шепотом он сообщил: «Мэн, ю а соу брейв, соу!» Студент предложил заплатить за городской автобус до нужного поворота из города, но мы проделали известную операцию с кредитной картой.

Весь поворот был окутан пылью, словно палочка сахарной ватой, машины пролетали изредка. На километры вокруг единственный светящий фонарь стоял здесь. Нас спасали светлые лица и подготовленная табличка на китайском «Мы путешественники из России. Едем долго. Пожалуйста, подвезите по пути следования автостопом. Счастья и здоровья вашей семье». Через полчаса остановилась машина, выплевывающая из окон модные китайские треки. Действовали по схеме: Нихао, потом табличка, затем картинка на телефоне с иероглифами Китайской стены. Водитель и его девушка захохотали и принялись спорить друг с другом, пока мы всеми возможными жестами объясняли, что нам позарез надо попасть именно к подножью заброшенной части, а не к туристической. План был прост: обогнуть вход в парк, забраться по горе наверх, перейти по стене на туристическую сторону и разбить палаточку на какой-нибудь башне. Пока мы громко описывали схему действий, водитель молчал, а потом согласился взять нас. Дорога долго петляла, а в конце вывела прямо к главному входу национального парка — туда, где каждый день толпятся тысячи туристов. Мы вылезли посреди большого круга, в центр которого были направлены пять камер видеонаблюдения и десять фонарей. Водитель с дамой помахали руками и скрылись.

Где-то сверху в будке зажглась лампа. Из раскрывающейся двери фейерверком высыпалась гроздь света, а вслед за ней выпал охранник, хватающий то слетающую шляпу, то погоны. Он хлопнул ресницами — это было слышно даже снизу — а я сглотнул комок. Его глаза вытаращились: в центре пустынной площади пред ним стояли двое белых с огромными рюкзаками, непонятно каким образом попавшие сюда, и оглядывались по сторонам. Охранник быстро-быстро зачесал свою голову, с которой все-таки слетела шляпа, и крикнул: «Нихао!» «Полный нихао!» — ответили мы. Тогда он с опаской спустился вниз, поприветствовал гостей, осмотрел с ног до головы, но не как нарушителей закона, а скорее как животных из зоопарка, и предложил подняться в свою будку. Из английского лексикона ему удалось выучить лишь слово «ноу», что не помешало угостить нас чаем с грецкими орехами и предложить остаться заночевать на его койке. Мы вежливо сообщили, что проделали большой путь и ночевать нигде, кроме как на стене, не намерены. Охранник ответил единственным знакомым словом: «Ноу». Тогда на клочке бумаги мы нарисовали подробную схему, как собираемся подниматься на стену, в каком углу будем спать и куда уходить незамеченными. Охранник улыбнулся, протянул нам очередной орех и промямлил: «Ноу». Два часа на языке жестов, ребусов и китайских гласных мы разъясняли, как во что бы то ни стало хотим переночевать на Китайской стене и ему следует нас пропустить. Мы мяукали, пыхтели, прыгали, рисовали фигуры в воздухе, изображали татаро-монгольское иго и строителей стены, которые когда-то на ней ночевали, но все было без толку. Каждый раз охранник нас внимательно выслушивал, качал головой и добавлял тихое «ноу». Он активно упрашивал нас переночевать в его будке, а наутро купить билеты, но это никуда не годилось. Единственное, на что мы смогли сговориться, — это на установку палатки прямо напротив будки.