Довольный голос боярина за спиной заставил оторваться от окна, повернуться и поздороваться. И утро перестало быть добрым.

– Конечно, я помню этого дикаря. Если бы не он, нам бы плохо пришлось. Надеюсь, ты достаточно ему заплатил за эту услугу? Хотя по нему этого не заметно. Папа, немедленно отблагодари нашего спасителя! – звонкий и чёткий девичий голос привлёк всеобщее внимание, весело гомонящий народ на галерее начал замолкать и оборачиваться в нашу сторону.

С каждым новым произнесённым словом озорное веселье уходило из глаз боярина. К концу короткой речи передо мной стоял совсем другой человек, жёсткий и сильный, с резкими закаменевшими чертами лица.

А я сначала растерялся. Никак не мог себе представить на месте того испуганного пацанёнка вот эту холодную и расчётливую стерву. Именно так. И тоже пришёл в себя как раз к концу речи. Но растерянность никуда не делась, как себя вести и что в таких случаях полагается говорить, и тем более делать, я не знаю. Странное чувство, доселе ни разу не испытанное. Растерянность и злость в одной фляге. На свалке я бы знал, что делать, а тут… Поднял взгляд, кляня себя и за эту поездку, потому что сейчас более всего желал бы оказаться где-нибудь подальше, хотя бы на нашем корабельном кладбище, кляня за своё покрасневшее лицо, за судорожно сжавшиеся в кулаки от такого прилюдного унижения ладони. С тоской посмотрел на уплывавшую вниз спасительную землю, никуда не спрятаться… старательно огибая взглядом стоящую напротив стройную фигурку в красивом платье, нашарил глаза боярина и… замер. Никаких эмоций в них, абсолютно пустые, ничего не выражающие, смотрят на меня, как на пустое место. И пол подо мной железный, так бы и провалился сквозь него, да не получится.

– Дочка, ты сходи, погуляй, в окно посмотри.

– А можно я пока рядом постою? А то вдруг ты опять забудешь рассчитаться с этим… молодым человеком?

– Анастасия! Мне НАДО с ним наедине поговорить!

А боярину тоже не особо всеобщее привлечённое внимание нравится. Наверное, меня стесняется и уж точно жалеет, что подошёл.

Девушка согласно кивнула отцу, окатила меня напоследок, свысока так, очередным презрительным взглядом и развернулась.

– Вячеслав, я прошу меня…

– Тимофей, что тут происходит? Вячеслав, ты что уже успел натворить? Ни на минуту тебя одного оставить нельзя! – наконец-то Георгий появился. И где же ты до этого был? И с ходу меня в виновники записал. Ой, да-а, судя по всему, зря я согласился в столицу лететь.

И тут меня немного отпустило, от злости даже растерянность куда-то подевалась.

– Извините. По-моему, меня Виктор Дмитриевич зовёт.

И я быстренько шмыгнул в сторону, протискиваясь между тесно стоящими людьми.

– Так вот же он, рядом стоит? – ещё успел услышать недоумённый возглас Георгия, но наконец-то растолкал толпу и выбрался на свободное место. Куда удрать от позора и стыда? На глаза попалась какая-то дверь, и я, не раздумывая, рванул ручку на себя.

Быстро захлопнул за собой лёгкую овальную створку, навалился на задёргавшуюся ручку, осмотрелся. Площадка и две лестницы, вниз и наверх. Лучше наверх. Взлетел, почти не касаясь ступеней, на площадку, что тут? Опять вверх? Дверь. Долой её. Люди в форме… обернулись на моё появление, смотрят удивлённо и в то же время вопросительно.

– Пассажирам вход в рулевую рубку только с разрешения капитана! – резкий и командный голос одного из них окончательно привёл меня в чувство.

И под руки меня так мягонько взяли два дюжих молодца с боков. И вывели аккуратно. Но внимательный взгляд капитана я запомнил. Новая встряска помогла мне немного успокоиться и как-то прийти в себя от унижения. Новое для меня чувство, и какое-то… очень, очень обидное, что ли, до самого донышка пробирает. Да пошли все в море! Просто нельзя мне забывать, что я со свалки, и относиться надо ко всему по-прежнему. Чужие вокруг, а добра от них ждать не приходится. Вернулся на прогулочную палубу, нашёл свой рюкзак, отыскал взглядом Георгия. А что это они с Муромцевым-старшим так весело смеются? Не надо мной ли? Да и ладно.

– Георгий, мне нужно узнать номер своей каюты, – постарался придать своему голосу равнодушие.

– Ты куда умчался, Вячеслав? Тимофей хотел перед тобой извиниться за поведение своей дочери… – обернулся маг.

– Погоди, я сам, – придержал его Муромцев. – Вячеслав, я приношу свои извинения за слова моей дочери. Но она по сути права, и мне бы надо как-то тебя отблагодарить. Я думаю, что в столице тебе будет нужна дружеская рука, и ты всегда можешь ко мне обратиться. Георгий рассказал мне, что ты в академию хочешь поступить? Обучение там платное, поэтому всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

А глаза словно у снулой рыбы. Нет, и правда, нужно от вас всех подальше держаться. Поэтому вежливо покивал пару раз головой и не стал ничего отвечать. Невежливо? И что? Как со мной, так и я с ними. Ну и что, что мне до боярина, как до Центрального вплавь добираться? Он ко мне подошёл, а не я к нему, и не он меня спас, а я его. Пусть всё на его совести остаётся. А эта… да лучше бы я её не видел. Надо было тогда чуть-чуть припоздать, чтобы её крокодил сожрал! Мысли быстро проскочили в голове, пока боярин пытался кое-как сгладить эффект от неприятных слов своей дочери. Ну, пусть считает, что это у него получилось.

– Так что с номером? – повторил свой вопрос.

– Пойдём, покажу, – вздохнул Георгий. Он-то уже успел немного меня изучить и понял моё настроение.

Открыл дверь нашей каюты, пропустил меня вперёд, зашёл следом и попытался было что-то начать говорить, объяснить, да я улёгся на койку как был, не раздеваясь, и закрыл глаза. Всё, я сплю, и идите вы все куда хотите.

– Зря ты так себя ведёшь. Ну, глупость девушка сказала, так что же теперь, на весь белый свет обижаться? – Не дождался ответа и тихо вышел, плотно притворив за собой дверь.

Больше я из каюты не выходил. Туалет в каюте есть, провизией меня Алёна снабдила на всю дорогу. Да и стыдно было на глаза людям показываться. Самоедством, правда, не занимался, постарался выкинуть неприятное происшествие из головы. Сидел всё время и в маленькое окно смотрел на проплывающее внизу море и на облака. А сегодня мы летели над землёй, и я никогда её столько не видел. Это же сколько здесь пешком ходить можно?

Георгий почти всё время проводил на прогулочной палубе и в кают-компании, развлекался как мог и убивал время. Пару раз попытался со мной заговорить, не добился ничего и оставил в покое. И хорошо. Деньги у меня есть, за трофеи мне профессор хорошо заплатил, так что не пропаду. Посмотрю на столицу и вернусь домой. Как-нибудь проживу…

Из кровати меня выкинул сильный удар. Дирижабль закачало, каюта заходила ходуном, накренилась и ушла из-под ног. Успел ухватиться за привинченную к полу ножку кровати и удержаться, а вот Георгию не повезло. С руганью он укатился к переборке, завяз в ворохе перепутавшихся вещей. Я выхватил из вороха свои брюки, начал лихорадочно их натягивать.