– Я пойду с тобой!

И когда я усмехнулся, наградила меня взглядом потяжелей оплеухи. Войдя в номер, где опять царил безукоризненный порядок, она обошла все углы, ко всему внимательно приглядываясь, и объявила, что ляжет в гостиной, а я могу отдыхать в спальне. Я лежал в кровати, разглядывая потолок, и то проваливался в сон, то выплывал на поверхность. Устал я смертельно, но тревога и мелькание мыслей в голове не давали заснуть.

К счастью, кучка оберток была убрана со стола. Эта кучка усиливала моё беспокойство. Не до такой же степени я растерял тогда мозги, чтобы совсем ничего не помнить? И клерк сказал, что я вернулся в гостиницу один, а он не кривил душой, желая быть тактичным. Я готов был держать пари, что и видеокамеры засвидетельствуют то же самое – я ввалился в холл, обнимая кого-то невидимого. Счастье, что камеры не были установлены на стенах отеля. Что заставило меня совершить такой едва ли возможный для человека, а главное, безумный поступок? И почему я чувствую себя совершенно больным? Не так, как после сильного похмелья, нет! Меня как будто отравили, и отрава разъела не только мои внутренности, но и мозг, причем яд не какой-нибудь слабодействующий, он вроде ядов елизаветинской поры – жгучий, полыхающий огнем. Меня будто выжгли изнутри или промыли дочиста, и я остался пустым, как незапломбированный зуб…

И тут я сел. Именно так я чувствовал себя, когда некто заполонил меня, можно сказать, завладел мной. Меня предупреждали, что, если я ещё вернусь на Спираль, я буду предрасположен к повторению подобного. В тот раз, когда это кончилось, я чувствовал себя прескверно, но всё же не так ужасно, как сейчас. А ведь тогда я сам согласился на это обладание и спасся таким образом от страшной опасности. Но сейчас меня принудили действовать против моей воли, вопреки рассудку и инстинкту самосохранения. Я содрогнулся, и меня затошнило. Ну ясно, клерк Рангду не увидел! Та, что прошлой ночью пришла в отель вместе со мной, была порождением Спирали, она преследовала много целей, но главным образом свои собственные. И значит, она заманила, соблазнила меня, читая во мне, как в открытой книге, и сыграла на моих слабостях. А соблазнив, пробралась под мою оболочку, сломав все защитные средства моего организма. Я упал обратно на прохладные подушки. И всё это она совершила при помощи секса. Использовала. Обработала. В сущности, меня изнасиловали.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Джеки.

– Что с тобой? Что ты сказал?

Я тупо смотрел на нее.

– Мне показалось, – медленно проговорила она, – мне показалось, что ты что-то выкрикнул.

Она поглядела на меня, и я увидел, как она убеждает саму себя: «Да нет, такие отпетые негодяи, как Стивен, не станут казниться». Она закрыла дверь, но тут же снова распахнула её, услышав, что я выбираюсь из кровати.

– Куда это ты собрался?

– В душ! – ответил я возмущенно, так как стоял совершенно голый. Конечно, мой вид был ей когда-то хорошо знаком, но я не люблю публично обнажаться. – В душ, если ты ничего не имеешь против!

Она ахнула.

– Что с твоими руками? И с коленями? – Она вглядывалась в пластыри и повязки, местами пропитавшиеся кровью. Затем перевела взгляд на окно, затем снова на меня. Глаза у неё расширились. Ещё бы! Сороковой этаж! Даже отпетые негодяи не часто на такое решаются.

– Если ждёшь разъяснений, – сказал я, – приучайся верить в невероятное. И вот первое: ничего преступного я не совершил.

Она фыркнула.

– На твой взгляд, это, разумеется, так. Просто обделал дельце. С кем ты связан? С торговцами наркотиками? Нет, на это ты бы не рискнул, слишком явный криминал. Махинации со страховкой? Проделал ловкий номер, можешь теперь похвастаться перед друзьями-собутыльниками. Да что я тебя упрекаю? Всё равно, что упрекать глухого за то, что он глух. Ты же просто понять не можешь, что это значит – болеть за дело.

– Ты так считаешь?

Вся кипя, она пошла за мной в ванную.

– Надо мне было сразу всех предупредить, как только я увидела твою фамилию в списках. Если Фишер взялся за то, от чего отказались другие, значит, у него личный интерес, что-то он на этом хочет нажить. А я подумала – да ладно, лишь бы он сделал дело. Пусть себе наживется, бог с ним. Уж так он устроен, подумала я. Другие ещё хуже!

Я молчал, да и что я мог сказать? Повернув ручку душа, я влез в ванну, заранее морщась оттого, что сейчас вспыхнет боль в ранах.

– Я думала, ты хоть немного изменился, мне было просто интересно! Вот я и решила – если не изменился, значит, мне следует за ним приглядеть! А когда встретилась с тобой, мне показалось, что ты… – Она потрясла головой. – Я чуть было не поверила, что ты и действительно изменился. Но мне даже на секунду не пришло в голову, что ты и не собирался доставлять наш груз по назначе…

Её упреки оборвались на полуслове, так как я в мыльном облаке выскочил из ванны и схватил её за плечи. Горячая вода хлестнула меня по ранам, и я потерял самообладание.

– Слушай, ты! Все эти обвинения, которые ты выкладываешь… У тебя есть хоть какие-нибудь доказательства? – Я потряс её и вытянул вперед руку, развернув ладонь. – Никаких! Да что даёт тебе право в чём-то меня обвинять? То, что я бросил тебя сто лет назад? То, что ты слышала обо мне от моих коллег по бизнесу? Господи, да я тебе о них ещё больше расскажу! И не буду при этом преувеличивать! А ты…

Продолжать я не мог. Я снова потряс её. И потом увидел её лицо и всё, что на нём было написано, – бешенство, сомнения, беспокойство, – всё вперемешку. Может, она и права. Может, я и правда не умею так, как она, болеть за дело?

– Все, что я делаю, – уже более спокойно сказал я, – делается ради того, чтобы контейнер с компьютером и оборудованием попал на Бали, и попал вовремя. И все остальные компьютеры тоже. Сейчас можешь мне не верить, но скоро убедишься. Следуй неотступно за мной, если тебе охота, но при этом попробуй мне довериться, по крайней мере, на время, усомнись в своей абсолютной правоте. Тогда нам будет легче. – Я поглядел на солнце. – Скоро вечер. До ранних сумерек мы всё равно ничего не сможем. Используем время, чтобы поесть как следует. – В расползающемся по моей руке мыле пробежала струйка крови. Я поморщился. – А после того, как я приму душ, мне придётся сменить повязки. На это уйдет время.

– Я тебе помогу, – сказала Джеки. – Так будет быстрее.

На некоторое время было достигнуто перемирие. Я обнаружил, что записка Шимпа все ещё у меня в кармане, Рангда или не заметила её, или не придала ей значения. Так что на этот раз мы отправились тем же путем, только вдвоем. Однако теперь та же дорога, по которой я шёл раньше, выглядела по-другому.

– В пространственном отношении все то же, – сказал я, – но словно внутри пространства произошли перемены…

– Какие ещё перемены? – возмущенно спросила Джеки.

Вероятно, мы блуждали из-за того, что она не видела смысла в бесконечных повторениях и возвращениях. Да кто бы чувствовал себя иначе на её месте?