– Ну, как сказал Шимп, необходимы объяснения.

Джеки в изумлении покачала головой, и когда прислонилась ко мне, я почувствовал, что она дрожит. Круглыми глазами она взглянула на меня, и я кивнул. Я знал, что она сейчас испытывает, через это прошёл и я сам, прошёл Дейв, – она переступила через порог, ведущий в более обширный мир, и её до глубины души потрясает увиденное, наверное, мурашки бегут по коже от изумления.

– Да, – чуть дрожащим голосом произнесла она. – Конечно, надо всё объяснить… но сперва…

– Что?

– Выпить.

Потом она посмотрела через моё плечо, и её лицо окаменело. По деревянному настилу рысцой бежал Те Киоре, его палица-меч бил его по боку, а он махал рукой и выкрикивал совершенно неразборчивые приветствия. Его любимого плаща из перьев на нём не было, отчего шея и грудь оставались открытыми. В туманном свете уличных фонарей, стоявших довольно далеко друг от друга, татуировка превращала его в какого-то странного, в буквальном смысле изрешечённого урода.

– Стив, друг! Мы вертимся на корабле туда-сюда, все тебя высматриваем. Ну ты нас и напугал, чёрт тебя подери! А куда ты запустил своего озорника-переростка? – Тут он увидел Джеки и поперхнулся. – Оу! Хей! Кто эта прелестная леди? Добрый день, мисс, вы плывёте с нами? Шикарно! Тут где-то рядом вельбот – впрыгнете в него, и мы вас вмиг домчим, быстрей покатитесь, чем плевок с горячей плиты!

– Мне бы лучше выпить чего-нибудь, – устало перебила его Джеки.

Шайка головорезов всех национальностей помогла нам спуститься к воде и чуть ли не на руках внесла в лодку. Я заметил, как быстро и слаженно, несмотря на свой бандитский вид, гребцы взялись за весла и, как только Те Киоре отвязал фалинь и вскочил на борт, дружно начали грести.

– Бывалые моряки, – бросил я Те Киоре, когда вельбот, описав дугу, поплыл по темным спокойным водам гавани.

– Это точно! – Он внимательно посмотрел на меня. – Да и ты, я вижу, не первый день на море, верно? – Он повернулся к носу. – А вот и он! Ну не красавчик ли?

Мы подошли поближе, и перед нами из густой пены начали вырисовываться внушительные очертания корабля. У Джеки, сидевшей рядом, вырвался полусмешок.

– Я себе не верю!

Я и сам был поражён. Словно гравюра сошла со страниц старинной книги. Корабль, как я прикинул, не меньше ста тридцати футов длиной, стройный корпус, как у старинных клиперов, гладкие ровные палубы, если не считать небольшого полуюта, рулевой рубки и внушительного люка, ведущего в трюм, где вполне мог поместиться наш контейнер. Снасти на трёх мачтах напоминали допотоптное палубное вооружение, а между фок-мачтой и грот-мачтой оставалось достаточно места для четвёртой мачты, и, возможно, когда-то она здесь и была, но теперь на её месте возвышалась длинная тонкая труба, чёрная и блестящая, украшенная извилистыми полосами позолоты, а наверху, как на трубах старых локомотивов, красовался узор в немыслимом восточном стиле. А рядом с ней ровная линия корпуса нарушалась – там вырисовывался низкий округлый кожух, напоминающий крыло старомодного автомобиля, кожух прикрывал нечто, похожее на колесо водяной мельницы.

– Колёсный пароход! – изумилась Джеки. – Господи! Разве он надёжный? Ему лет сто, не меньше.

– Ни за что поручиться не могу! – ответил я. – Но, между прочим, это не совсем колёсный пароход, колёса слишком маленькие. Они, вероятно, только вспомогательную роль играют, а вообще-то это парусное судно. Верно, Те Киоре?

– Верно! – согласился тот. – Мы со старым Батангом нарочно такое выбрали. Ветер – дармовой, а уголь – дороговат. Одни эти старые мельничные колеса далеко корабль не уведут, но из гавани без буксира могут вывести, и по глади спокойно покатят, и в бурном море удержат. И даже помогут обогнать пиратов. А это в нашем деле дорого стоит, дороже проклятой золотой пыли.

Джеки, не веря своим ушам, покачала головой.

– Колеса? Пар? А почему не дизель или гребной винт?

Татуировки на добродушном лице Те Киоре заколыхались.

– Потому что ни в Тир-нан-Ог[72], ни в Аркадии[73], ни в Терра Аустралис[74]дизели и гребные винты не продаются. А если такой винт выйдет из строя, ныряльщики пресвитера Иоанна[75]достать его не смогут, и нигде ближе, чем у циклопов[76], его не починишь. А цены у них о-го-го! То ли дело лопасть такого колеса, её можно в два счёта починить и к востоку, и к западу от солнца. Вот так-то, красавица!

Джеки в смятении переводила глаза с меня на него:

– Аркадия? Циклопы? О чем вы? Наверное, решили меня разыграть? Оба? Если так, то вы просто последние негодяи.

– Дождись моих объяснений, – оборвал её я.

Вельбот подошел с подветренной стороны к изящно изогнутому носу корабля, ничуть не напоминавшему пузатые неустойчивые суденышки, на которые мне приходилось взбираться, иной раз и под огнём.

– Хочешь – верь своим глазам, Джеки, хочешь – не верь, но мир, в который мы попали, куда более странный и многообразный, чем тот, который большинство людей видит.

Те Киоре крикнул, и нам спустили трап.

– Мне этот мир приоткрылся когда-то, много лет назад. Но потом я не мог найти в него вход. Уж не знаю, хорошо это или плохо, но после знакомства с ним всё для меня пошло совсем по-другому.

Я помог Джеки перейти на трап, который поражал роскошью – красное дерево, медные отполированные перила, прямо как на яхте времен королевы Виктории. А может, этот корабль именно такой яхтой и был.

– Совсем по-другому, – повторил я.

Джеки посмотрела на меня, потом оглянулась на берег. Он был недалеко, но в неясном свете разбросанных там и сям огней казался призрачным, недосягаемым. Не произнеся больше ни слова, Джеки стала подниматься на борт.

Салон «Икан-Ю» превзошёл все наши ожидания. Я думал, что увижу грубоватую претензию на комфорт в духе малайских пиратов, но нет! Батанг Сен уютно расположился, поджав под себя ногу, в огромном глубоком кресле, затянутом дорогой красной парчой. Он улыбался нам и курил длинную немецкую трубку на серебряной подставке. Перед ним на стареньком столике из розового дерева стоял хрустальный графин с араком, а в медной чаше лежали листья бетеля и лимон. Под ногами у нас был выношенный персидский ковёр, стены, обшитые кленовыми панелями, говорили об их родине – далеком Ньюпорте в штате Род-Айленд. На стенах висели унылые оленьи головы или покрытые пылью чучела небольших крокодилов, кое-где виднелись выцветшие пейзажи, крашенные серебром лампы мягко позвякивали, когда волны вздымали корабль, а горящее в них масло благоухало какими-то травами. В свете ламп волосы Джеки отливали золотом, она медленно покачивалась в вытертой, но элегантной старинной качалке, наверное служившей когда-то жене какого-нибудь ост-индского купца или капитана. В длинных пальцах Джеки держала уже второй стакан подслащенного джина. Здесь подавали роскошный джин со специями. Стюард Батанг Сена мог бы кое-чему научить Гарри из бара. Джеки помалкивала, только мурлыкала что-то себе под нос, и глаза её были устремлены в пространство.