Хорошо, если бы на этом совещании присутствовал капитан Штейн. Я очень надеялся на это, поскольку еще один полицейский отнюдь не помешал бы.

Кейт и Тед молча положили на кофейный столик «дипломаты» Фила и Питера. Я вспомнил, что и мне приходилось забирать оружие и документы убитых коллег и возвращать их начальству. А вот древние воины забирали мечи и щиты своих погибших товарищей и уносили к себе домой. Однако в нашем случае оружие исчезло. Я открыл «дипломаты» и убедился, что сотовые телефоны выключены. Жутко слышать, когда звонит телефон убитого.

А что касается Джека Кенига, то я встречался с ним всего один раз, когда меня принимали на работу; он показался мне довольно разумным, спокойным и рассудительным. Его еще считали язвительным человеком, а мне ужасно нравилась эта черта характера. Помню, как он сказал, касаясь моей преподавательской деятельности: «Тот, кто может, делает, а кто не может — тот обучает».

На что я ему ответил: «Тот, кто получил три пули на работе, не должен объяснять, почему он сменил род деятельности». Помолчав немного, Кениг улыбнулся и сказал: «Добро пожаловать в Особое антитеррористическое соединение».

Несмотря на улыбку и доброжелательный тон, у меня закралось подозрение, что Кениг слегка разозлился. Возможно, он до сих пор не забыл тот случай.

Мы стояли на большом синем ковре, и я бросил взгляд на Кейт. Она, похоже, немного нервничала. Тогда я посмотрел на Теда Нэша. Вот он внешне был спокоен, поскольку Джек Кениг не считался официально его начальником. У этого господина из ЦРУ имелось свое начальство, которое размещалось через улицу. Адрес: Бродвей, 290. Я бы пожертвовал своим месячным жалованьем, чтобы увидеть Теда на ковре у его начальства. Но этому сбыться не суждено.

Между прочим, некоторые из сотрудников ОАС размещались в здании на Бродвее; оно было новым и лучше здания на Федерал-Плаза. Ходили слухи, что подобное разделение было сделано на тот случай, если кто-то из террористов решит продемонстрировать свои способности на федеральных объектах. Лично я считал, что это просто какая-то бюрократическая закавыка, однако подобные организации всегда давали совершенно секретные объяснения по поводу своей обычной глупости.

Если вас интересует, почему Кейт, Тед и я не разговаривали в ожидании начальства, то мы делали это потому, что подозревали — офис прослушивается. Если трех человек оставляют одних в чужом кабинете, надо быть готовым к тому, что ведется запись их разговоров. Я подумал, что неплохо бы продиктовать для настройки записи: «Один, два, три, проверка», — но вместо этого произнес:

— Хороший кабинет. У мистера Кенига неплохой вкус.

Кейт и Тед проигнорировали мое замечание.

Я бросил взгляд на часы: почти семь вечера. Пожалуй, мистера Кенига не особенно радовало, что приходится ехать на работу в субботу. Мне и самому не нравилась эта идея, но борьба с терроризмом занятие круглосуточное. Когда-то мы говорили у себя в отделе по раскрытию убийств: «Когда у убийцы день заканчивается, у нас только начинается».

От нечего делать я подошел к окну. Конечно, отсюда я не мог видеть аэропорт Кеннеди, но заметил в небе над Атлантическим океаном полосу ярких звезд, что-то вроде нового созвездия. На самом деле это были огни самолета. Это означало, что посадочные полосы аэропорта снова открыты.

Да, отсюда открывался прекрасный вид — город, освещенные мосты, река, чистое апрельское небо и почти полная луна, поднимавшаяся на востоке над Бруклином.

Повернувшись, я перевел взгляд на юго-запад. Здесь основной достопримечательностью были башни-близнецы Международного торгового центра, устремившиеся на четверть мили в небо. Сто десять этажей из стекла, бетона и стали.

Башни находились в полумиле отсюда, но они были такими огромными, что, казалось, стоят всего через улицу. Официально они назывались Северная и Южная. Однако в пятницу, 26 февраля 1993 года, в 12 часов 17 минут 36 секунд, Южная башня едва не стала известной как Исчезнувшая башня.

Рабочий стол мистера Кенига был расположен таким образом, чтобы каждый раз, глядя в окно, он мог видеть эти башни и размышлять, какую молитву читали арабские джентльмены, когда пригнали в подземный гараж башни фургон, начиненный взрывчаткой. Наверняка они молились о том, чтобы Южная башня рухнула, похоронив под своими обломками свыше пятидесяти тысяч человек.

И если бы Южная башня действительно рухнула, задев при этом и Северную башню, то тогда число погибших увеличилось бы еще тысяч на сорок, а то и на пятьдесят.

Однако конструкция выдержала, погибли шесть человек, и свыше тысячи человек получили ранения. Подземный взрыв нанес ущерб полицейскому участку, расположенному в цокольном этаже, и оставил воронку на месте многоярусного подземного гаража. То, что могло стать крупнейшей потерей Америки со времен Второй мировой войны, стало громким и четким предупреждением. Америка превратилась в территорию, через которую проходила линия фронта.

Я подумал, что мистер Кениг мог бы запросто переставить мебель в кабинете или закрыть окна жалюзи, однако тот факт, что он не сделал этого, кое-что говорил о человеке, который предпочел смотреть на эти здания каждый рабочий день. Не знаю, ругал ли он службу безопасности за промахи, которые привели к трагедии, или же каждое утро благодарил Бога за то, что сто тысяч человек остались живы. Возможно, он делал и то, и другое. Еще возможно, что эти башни, статуя Свободы, Уолл-стрит и все остальное, что было видно из окна кабинета, снилось ему по ночам.

Джек Кениг не руководил ОАС во время взрыва в 1993 году, но он руководил группой сейчас. Возможно, в понедельник утром он подумает о том, чтобы переставить рабочий стол таким образом, чтобы можно было смотреть в сторону аэропорта Кеннеди. Да, как ни крути, а из кабинета Джеку открывались неприятные виды.

В этот момент объект моих размышлений собственной персоной появился в кабинете и, застав меня за разглядыванием башен Международного торгового центра, спросил:

— Профессор, они все еще стоят?

Да, он явно не забывал строптивые выходки своих подчиненных.

— Да, сэр, — кротко ответил я.

— Что ж, это хорошие новости. — Кениг посмотрел на Кейт, затем на Нэша и жестом пригласил всех троих садиться. Нэш и Кейт сели на диван, я занял один из трех стульев, а мистер Кениг остался стоять.

Это был высокий мужчина лет пятидесяти. Коротко подстриженные серо-стальные волосы, серо-стальные глаза, волевой подбородок. Он стоял с таким видом, словно ему в задницу засунули стальной прут и он явно собирался засунуть такой же прут кому-то еще. Джек Кениг вообще не слыл добродушным человеком, а сегодня у него и вовсе было мрачное настроение.

На нем были брюки свободного покроя, голубая спортивная рубашка, на ногах легкие кожаные туфли, однако даже такая одежда почему-то выглядела на нем официально.

В кабинет вошел Хэл Робертс и уселся на стоявший рядом стул. А Джек Кениг, похоже, вовсе не собирался садиться и расслабляться. Мистер Робертс держал в руках желтый блокнот и карандаш. А я-то, грешным делом, подумал, что он предложит нам что-нибудь выпить. Но, как говорится, размечтался.