воины сходятся в поединках и проливают кровь… Иной раз среди них мелькают звери — странные, экзотичные, опасные…

Среди всех этих непрестанных перемен неизменной остаётся только широкая площадь в сердце города, словно белый остров посреди бури. Посреди неё возвышается статуя — старушка, которая опирается на каменную трость.

При виде последней у меня защемило на сердце. Это была Пирайя. Вернее, её образ, ибо скульптур, хотя и старался, так и не смог сделать живыми серые камушки её глаз.

И вот картина снова меняется, и рядом с той статуей появляется сперва пьедестал, который один достигает её сгорбленных коленей, а затем стремительно возвышается каменный колосс, правитель в длинном плаще, в одной руке у которого царственный жезл, а в другой — меч.

Снизу на пьедестале вырезаются буквы: Божественный Император Распрей.

Следующий образ: тот самый зал, который соединяет мою пещеру и наружную платформу. Открывается дверь, и ровной походкой, ступая босыми пятками по песку, заходит мальчик, облачённый в белую тогу. Нужно хорошенько присмотреться, чтобы заметить сходство между бледным овалом его лица и ликом величественного монумента; неизвестный скульптор упустил важную деталь — сдвоенные брови мальчишки.

Он приближается, опускает голову, падает на колени, говорит:

— Приветствую, Золотые крылья. Я есмь принц Распрей, и я пришёл за вашим благословением и вашей мудростью.

— Здравствуй, Распрей… — отвечает мой голос. В нём звучат стальные нотки. — Я дарую тебе своё благословения. А теперь скажи, ответ на какой вопрос ты желаешь от меня услышать?..

Мальчик медленно приподнимает голову и смотрит прямо на меня. Волосы его черны и косматы, в глазах, серых, как пасмурное небо, сверкает сталь:

— Как стать богом?..

41. выводы

…И вновь образ размывается, словно свежая картина, по которой провели мокрой кисточкой; загораются звезды, простираются горные дали, снизу, у подножия горы, сверкает город… Меняется и мальчик — теперь передо мной стоит юноша в просторной мантии с угловатым лицом и длинными кучерявыми волосами. Только глаза его всё также напоминают пасмурное небо, в котором временами вспыхивают стальные молнии.

Юноша смотрит на меня, поворачивается, заносит руки за спину и начинает ходить из стороны в сторону.

— Королевство Хрест и Герцогство Палладий ступили в коалицию. Новые племена пополняют его каждые несколько недель. Численность армии неприятеля продолжает расти. Мои разведчики говорят, что враг собирает бесчисленные легионы, что одни только его кони ежедневно пожирают многие лиги свежей травы… Сотни тысяч капель вместе образуют реку, которая сносит всё у себя на пути.

Юноша замирает. Щурится.

— …Они меня боятся. Они, овцы, понимают, что если не будут держаться рядом, лев сожрёт их одного за другим… Они думают, что спасутся, если попробуют задавить своими копытами львёнка… Глупцы, — говорит юноша без толики презрения в голосе, как будто просто констатируя факт. — Даже новорождённый дракон способен растерзать целое полчище баранов…

Вдруг он поворачивается и смотрит прямо на меня:

— Когда я одержу победу, когда все они подчинятся моей власти, я заставлю их молиться на меня. Я принесу великую жертву. Я буду мечтой и кошмарным сновидением. Тогда… Я стану божеством?.. Тогда я стану… Как ты?..

Я отвечаю, но ответа своего не слышу. Картина снова рассыпается, река времени обращается вихрем, и когда она снова выпрямляется, передо мной стоит взрослый мужчина — воин в сандалиях. Кожа его больше не светлая, но загорелая. Щёку пронзает длинный шарм. Его пальцы, грубые и потёртые, лежат на коленях. Сам он сидит на камне посреди пещеры, освещённый лишь тусклым сиянием моих золотистых глаз.

— …Двадцать шесть миллионов, — говорит он тихим, но твёрдым голосом, — подданных… Сорок провинций. Палладия, Дикий лес, города Вольного побережья — все они находятся в моей власти… Моя длань простирается от великой горной гряды и до самого моря. Лишь племена пустыни всё ещё противятся мои власти, но я ожидаю хороших вестей от моего раба Харбрина. Скоро они падут, и тогда не останется более тех клочков земли, до которых можно добраться по суше, и которые оставались бы мне неподвластны… И тем не менее, — мужчина приподнял руку и провёл по своим волосам, оторвал несколько седых волосинок, растёр пальцами.

— …Я старею. Моя жизнь перешла зенит и теперь медленно, словно камень, сброшенный с горы, катится во мрак… Сколько ещё? Сколько ещё святилищ я должен построить, чтобы обрести божественную силу? Сколько жертв я должен принести? Сколько крови испить? Скажи. Скажи, и я сделаю это. Я буду убивать, калечить, истязать; я убью тысячи, сотни тысяч, миллионы; я заставлю их пасть передо собою ниц, я сделаю служение себе целью их жизни, только скажи мне, сколько? Сколько ещё? — в голосе мужчины нет ни намёка на волнение. Он спрашивает без трепета. Он спрашивает просто чтобы знать ответ.

Я отвечаю.

Мужчина кивает и ещё некоторое время сидит на месте.

Затем приподнимается и медленно идёт на выход из пещеры.

— …Если в мире нет места более чем одному божеству… — говорит он, когда его силуэт почти слился с темнотой каменистого свода. — …Пускай.

…

…

…

Все последующие образы сменяют друг друга с немыслимой быстротой. Запах дыма, горящий храм, крики и снова мужчина, уже совершенно седой, в одной руке у которого стальной меч, а в другой — бронзовый жезл. Он выдвигает мне ультиматум. Больше, говорит он, не будет Золотых крыльев. Отныне в этом мире есть лишь один бог, он, Распрей, Божественный императора неба и земли. Я же обязан склониться перед ним, а если нет…

Он вспоминает древнюю легенду, которая на протяжении многих лет из уст в уста передавалась среди представителей правящей династии — тайну Белого хлада. Он говорит, что, если ему не суждено стать божеством, он раскроем её всему миру. Есть у него и аргументы. Он, человек, намного лучше справиться с белым воинством, если действительно станет богом. Наконец он грозится, что пойдёт на меня великой войной, если я не поддамся, и тогда весь мир захлебнётся кровью.

И я поддаюсь…

По его приказу на меня надевают кандалы и ведут пленного через город. Великая толпа смотрит на происходящее и не может поверить своим глазам. Гвардейцы беспощадно истребляют всех верующих, которые пытаются освободить Золотые крылья.

Он приводит меня во дворец и оставляет глубоко под землей. Отныне я — не более чем фундамент для его владычества. Трон для истинного божества….

Наконец все эти образы растворяются в темноте подземелья.

Я отстранился, перевёл дух и серьёзно задумался. Золотые крылья даже не пытались сопротивляться… Но почему? Они обладают великой силой, почему же они просто