Лишь бы не прошло слишком много времени.

Вскоре я вылез из туннеля в пещеру, но тела дракона не обнаружил. Ожидаемо. В прошлый раз я заявил, что отныне Крылья Света станут золотыми крыльями, и начнётся эпоха блага и процветания, а значит они, то бишь я, то бишь они (легко запутаться) больше не будут впадать в спячку и превращаться в дикого зверя.

И кстати… Возможно я тогда совершил ошибку.

Что если дракон вообще теперь не спит? Тогда я не смогу взять его под контроль… Чувствуя некоторое волнение, я закрыл глаза и сосредоточился на пальце, который заблаговременно оставил внутри него. В следующую секунду мир вокруг меня завихрился, и стал медленно обрастать чёрной материальностью…

Ещё через пару секунд чернота у меня перед глазами превратилась в закрытые веки. Я открыл их. Стоял кромешный мрак.

Тогда я сосредоточился на прочих ощущениях внутри и вокруг себя. Я почувствовал твёрдую и грубую землю, в которую впивались мои когти, почувствовал воздух, звенящий при малейших содроганиях моего тела, почувствовал, как мой хвост тянется во всю свою непомерную длину… А затем я почувствовал нечто грубое и холодное на нём, на своей шее и на своих лапах…

Странно… Раньше этого не было. Что это?

Я попытался приподнять голову и услышал звон. Это звенело странное нечто, которое обволакивало моё тело. Я попытался приподнять голову ещё выше и ощутил сопротивление, будто невидимая ладонь схватила мою шею и потянула назад.

Стоп, неужели…

У меня появилось предположение.

Я немедленно прочитал заклинание. В ту же секунду передо мной вспыхнуло квадратное зеркало. В нём я увидел своё тело, шею, вытянутую чешуйчатую морду на фоне каменистой пещеры… И огромный железный ошейник, который толстой цепью крепился у меня на горле…

…

…

…

40. распрей

Я чувствовал себя точно король, который заснул в своей опочивальне, а проснулся в темнице. Собственно, так оно и было, только я был не король, но Бог, что делало всё происходящее ещё более странным.

За что вообще боги обычно попадают в цепи?

Сложно сказать. В тех примерах из мифологии, которые приходили мне на ум, виноваты в этом обыкновенно были другие божества.

Я задумался.

В таком случае подозреваемых было не так и много.

Первым делом мне вспомнился Белый хлад, но довольно скоро я отбросил его кандидатуру. Ледяные монстры действительно обладали силой, чтобы посадить меня на цепь, особенно знаменосцы, для которых я даже и теперь был всего лишь назойливой мушкой, однако это было… Немного не в их стиле.

По своей сути, Белый хлад являл собой силу природы — беспощадную, но и бесхитростную. В своё время Пирайя по моей просьбе собрала целый перечень писанных и устных сказаний про этих монстров, и ни одна версия не приписывала им хотя бы даже толику человечности.

Монстры пленных не берут.

К этому же в этой темните хотя и было прохладно, но не то чтобы очень.

Другие варианты?

Я опустил голову и внимательно посмотрел на грубые цепи, которые овевали мои лапы.

Возможно, это сделали люди… Может быть даже мои собственные почитатели.

В своё время я научил их магии Пятого круга. В книгах Файрана говорилось, что обыкновенно разница между одним и другим рангом напоминает оную между взрослым человеком и ребёнком, между двумя рангами — человеком и мелким грызуном, между тремя — человеком и мушкой.

Данная схема не учитывала Божественный ранг, но сейчас в этом не было нужды. Золотые крылья только номинально были божеством. В остальном: даже самые сильные жрица царства Парнас были всё равно что хомячки перед лицом своего клыкастого идола.

И тем не менее даже хомячки вполне могут загрызть человека, если их будет целая армия.

Неужели действительно случился бунт, и сами люди заперли своё божество в подземных казематах?

Хм…

На самом деле был один верный способ узнать ответ на все мои вопросы. Мне просто нужно было освободиться и посмотреть, кто именно держит меня в заточение.

Я потянулся и резким движением разорвал свои путы. Цепь лопнула, и её звенья с грохотом и звоном обрушались на камни. Я нахмурился. Странно. Кандалы оказались очень хрупкими. Но в таком случае зачем вообще они были нужны, если я так просто мог из них освободиться? И почему Золотые крылья не сделали этого раньше?

У меня было всё больше и больше вопросов. И тем не менее верная мысль остановила меня от того, чтобы немедленно искать выход из темницы. Теперь мной завладела разумная осторожность. Что если у Золотых крыльев была причина, почему они находились в добровольном заточении? Что если заточении вовсе не было добровольным, и там, за пределами каменной клетки, меня ожидает страшная опасность в лице могучего стража?

Я снова присел, закрыл веки, — последние издали при этом едва различимый металлический звон, — сосредоточился и попытался связаться с другой душой, которая находилась внутри моей оболочки. У меня уже недавно получилось провернуть это с Натаниэлем — так почему бы снова не попробовать поговорить с моим носителем и таким образом прояснить ситуацию?

Сперва передо мной предстал кромешный мрак.

Затем, постепенно, он стал как бы углубляться, превращаясь в открытое, хотя и совершенно тёмное пространство.

Наконец в темноте мелькнула и замерцала золотистая искра.

Я приблизился к ней, присмотрелся. Её сияние совершенно не озаряло моего собственного тела, оставаясь как бы замкнутым внутри себя.

Не вполне понимая, что делаю, я приподнял искру и медленно вложил её в своё сердце. В следующую секунду передо мной протянулось пространное полотно шириной в несколько сотен лет воспоминаний.

Сперва они были разобраны, перемешаны, смазаны в единый одномерный образ; затем, постепенно, они стали разбираться на мириады маленьких, как бы протянувшихся на временной шкале мозаик.

Я увидел святилище на вершине горы в трёх ипостасях: сперва недостроенное, потом завершенное, украшенное колоннами с пёстрой резьбой, и наконец — объятое пламенем.

Колонны стремительно покрываются пеплом, падают и разбиваются о грубые каменные наросты…

Следующий образ: пространный каменный город. Столица древнего царства Парнас. Оживлённая, светлая, античная, белая в лучах золотистого солнца… Она разрастается прямо у меня на глазах. Старые дома падают, на их месте возвышаются другие, сперва двух, а потом трёх и четырёхэтажные. Узкие улицы разбираются, и вот уже на их месте тянутся новые, широкие, мощёные белыми камнями… Словно дерево, которое сбрасывает старую листву, обрастает новой и при этом неумолимо растёт… Вот посреди города раскрывается, словно цветок, великая арена, на которой, на песке,